Форум » Общий раздел » Фэндом ОЭ: Как мало пройдено дорог, автор Каэтана, Рокэ/Дик, НЦ-17, окончание от 13.12 » Ответить

Фэндом ОЭ: Как мало пройдено дорог, автор Каэтана, Рокэ/Дик, НЦ-17, окончание от 13.12

Ребекка: Как мало пройдено дорог… Автор: Каэтана Бета: Ребекка Фэндом: В. Камша, «Отблески Этерны» Пейринг: Рокэ Алва/Ричард Окделл Рейтинг: NC-17 Жанр: ангст/романс Дисклеймер: Все герои Отблесков Этерны принадлежат В.В. Камше Предупреждение автора фика: С автором канона спорить не принято и остается только жалеть любимых героев. Поэтому нужно писать АУ. И эта история альтернативна настолько, насколько позволила фантазия и «матчасть». Саммари: А что, если бы Дик не остался в Сакаци, а вернулся бы к Алве? Посвящение: Фик написан в подарок Ira66 Начало тут: http://slashyaoi.fastbb.ru/?1-20-480-00000505-000-0-0-1165418844

Ответов - 109, стр: 1 2 3 4 All

Донна Роза: Ребекка, эх, жалко, я не умею анализировать... Мне просто нравится, и очень сильно.

Ronaldo: Каждая глава все сильнее, "нахрапистей" и ярче раскрывает характеры. И оригинальные герои мне очень симпатичны. Особенно Дик, который ммм... умнеет от проды к проде... Однако мальчик растет. Ужасно интересно наблюдать за его мыслительными процессами. Согласна с аргументами almatinec на все сто.

Ronaldo: Требую продолжения банкета! Когда?


Тихе: Между прочим, ревнуют все живые и более-менее высокоорганизованные существа. Природный факт! Просто все по-разному ревность проявляют, все по-разному ее сдерживают. *)

Nanami: Тихе, ага, а ревность это как раз очень характерно для волосатых южных мушшин Как приятно слушать тех, кто пытается Дика хотя бы понять и сравнить с собой, а не просто сразу шапками закидывать. almatinec, ОГРОМНЫЙ РЕСПЕКТ! Ребекка, а прода когда? *я уже член почетного хора имени Продолжения Банкета*

almatinec: Спасибо тем, кто прочел мои размышлизмы. А я думал, что тапками забьют. Может, еще не вечер? Ну, Дикон, не подведи в проде! Кстати, а когда она будет?

Nanami: almatinec Не, тут Дикона любят И надеятся на его скорое причисление к лику святых окончательное вразумление. *а хор всё тут*Прода! Прода!

Ребекка: Донна Роза Спасибо. Ronaldo Конечно, растет! Для того и появилось это АУ - чтобы дать Дику возможность хоть тут поумнеть Тихе Ну-у... может быть. В любом случае, уверена, что классической ревности (той, что "чцдовище с зелеными глазами") тут быть не может. Nanami Очень приятно, ага. И - присоединяюсь к Вашим респектам. almatinec almatinec пишет: Ну, Дикон, не подведи в проде! Дик (робко): - Я постараюсь. Автор и бета (переглянувшись, железным тоном, хором): - Он постарается. А прода будет послезавтра

Тихе: Ребекка Ух, буду ждать, но это тяжело! И все равно хочу ревности! *кровожадно*

Ro: Тихе Nanami Присоединяюсь к хору им. Продолжения Банкета и хору желающих ревности тоже =) Когда же, когда у Веры Викторовны появится аналогичный хор, а то без "проды" в лице ЗИ2 уже просто НИКАК =)

Liebe: Ro пишет: Когда же, когда у Веры Викторовны появится аналогичный хор, а то без "проды" в лице ЗИ2 уже просто НИКАК =) У нее такой хор уже давно есть. И он жаждет видеть окончание Хроник Арции Так что ЗИ - это не так уж и долго ждать

Миса: вверх.

Энни: ждем, мы терпеливо ждем.

raven l: Поддерживаю народ! Каэтана, Ребекка, ждём и переживаем (и спасибо за проду;))

Liebe: Нет сил ждать боле

almatinec: Ждем. Дикон, не подведи!

Тихе: Опять нету? "Какие странные задержки дает ее любовный пульс" (с) *))

Alisa: Силы ожидния уже на исходе

Тихе: Я тут уже лейтенантом стала. А проды нет. *)

Данька: Ну с одной стороны. до 12 ночи сегодняшнего дня еще время есть. А с другой, сил ждать уже почти не осталось...

Nightrain: Осталось совсем немного времени до выкладывания проды, а уже так хочется поскорее её прочесть... Ждём)))

Ребекка: Принесла, как и обещала. ___________ Молодой лекарь суетился вокруг Повелителя Скал и тарахтел не переставая, пока ворвавшиеся в комнату Валме и Джильди не выставили его за дверь. Марсель принес касеры, которую влил Дику в рот едва ли не силой. Оба – и капитан «Акулы» и офицер для особых поручений – полночи потратили на поиски герцога Окделла, однако, как показалось юноше, не горели желанием немедленно растерзать виновника переполоха. Скорее, им хотелось в подробностях услышать, как Ричарду удалось обезвредить половину «пострадавших». Быстро опьяневший Дик разговаривать был не в состоянии. В голове отчаянно шумело, перед глазами мелькали кривляющиеся лица и, перекрывая голоса друзей и шум проснувшегося города, звучал в ушах ровный голос, пригвождающий его к позорному столбу: недоумок. Недоумок. Луитжи быстро откланялся, но Марсель остался. Сунул Дикону в руку флягу, сел на кровать и принялся внимательно рассматривать юношу. Ричард был так измучен, что ему даже стыдно не было. Разве можно опозориться сильнее, чем сегодня ночью? Какая теперь разница, что Валме о нем подумает? Марсель не знает главного – в Эпинэ мятеж. Одиннадцать сожженных усадеб… А Дик не проболтается. Он не совершит очередного дурацкого промаха. Может быть, Ворон его простит?.. Какая дурь, в самом деле! Алва никогда ни на кого не сердится, тем более на такое ничтожество, как оруженосец. Делать маршалу больше нечего! Но как же мерзко, как же больно… Виконт, подождав, пока Дик сделает очередной глоток, тихо сказал: - Да прекратите вы страдать, в конце концов. Подумаешь, дипломатический скандал! Алва разберется. А дядюшка пусть покудахчет, ему положено. - Ты не понимаешь, Марсель, - с хмельной тоской пробормотал Дик, даже не заметив собственной фамильярности. В кромешной пустоте одиночества так хотелось найти кого-нибудь, кто не отмахнется, не пнет тебя, как собачонку… - Не понимаешь… Почему он не хочет вернуться в Талиг, ну почему, скажи?! Как ни странно, Марсель все понял. Ну, почти все. - Я уже спрашивал, - казалось, что виконт зол и расстроен, - спрашивал. Ворон сослался на приказ Фердинанда. Странно как-то… но кто я такой, чтобы требовать ответ у Первого маршала? Да! Кто они такие? Для Рокэ – всего лишь пыль под ногами черных щегольских сапог! Ему ни до кого нет дела, даже до себя самого. - Он и Эмилю то же самое сказал, и мне… сегодня, - Дикон отхлебнул еще. Он был так слаб, что выронил бы флягу, если б Валме не успел ее перехватить. Стены спальни начали медленно кружиться. - Дикон, - Марсель отчего-то понизил голос, - Рокэ Алва иногда говорит очень странные вещи. Взять хотя бы байку, которую он рассказал мне как-то… О том, что Четверо запретили своим потомкам нарушать обеты, и с тех пор Люди Чести избегают клятв на крови. Ведь в случае обмана и измены расплата будет… в общем, мне показалось, что Рокэ не столь легкомысленно относится к подобным вещам. Но, наверное, тогда он просто шутил. Только… я ни разу не слыхал, чтобы Ворон лгал. И потом – ему лучше знать, что делать. Вот это я понял точно. - Ты не знаешь. Рокэ… он не лжет, верно. Но… ты не видел, что он сделал с Оскаром Феншо… и с Адгемаром, - Ричард заставил себя прикусить язык. Еще немного, и он или выболтает то, что говорить нельзя, или начнет ругаться как сапожник, мешая площадную брань с пьяными слезами. - Насколько я слышал, действия Алвы в Варасте были признаны верными всеми без исключения. И вот что, Дик… Думаю, мы должны выбросить все это из головы. Будь в Талиге совсем плохо, Рокэ плюнул бы на приказ. - Ты уверен?! А вот я нет! – Дик попытался вскочить с кровати. Перед глазами мелькнуло личико Айрис – заплаканное, испуганное. Марсель придержал его за здоровое плечо. - А ну, лежи! Мало тебе приключений? Тебя чудом не убили, ты хоть понимаешь? Девять человек… - Пусть бы убили. Я ж недоумок. Просто недоумок! – юноша захохотал – громко, вызывающе, так ему казалось. Марсель смотрел на него с … жалостью? - Все, довольно. Мы обязаны выполнять то, что прикажет Рокэ, и точка. Раздумывать нам не полагается. А теперь постарайся заснуть. **** Ричард проспал больше суток. Слуга графа Шантэри принес ему завтрак на подносе, но есть совершенно не хотелось. Забирая нетронутые тарелки, лакей покачал головой, но ничего не сказал. Внезапно разозлившись, Дикон приказал больше еду ему в комнату не таскать. Он сам в состоянии пойти в столовую, когда захочет. И вообще – он хочет спать, ему врач велел! Выпроводив слугу, юноша запер двери на ключ. Видеть никого не хотелось – ни Марселя, ни Луитжи, ни дядюшку Шантэри. А меньше всех – Ворона. Уже потом ему в голову пришло, что Алва – если тот захочет увидеть оруженосца – может попросту приказать выломать замок. Но Дика никто не беспокоил – только Луис раз поскребся в дверь и сразу убрался после того, как юноша рявкнул на него. В нетопленой спальне было холодно, Ричард завернулся в одеяло, и прижал колени к груди. Он сидел неподвижно, не отрывая глаз от клочка низкого серого неба за окном. Что ему делать? Как жить? Он был бы рад думать, как Марсель Валме – слепо положиться на удачу, на совесть и честь Рокэ Алвы. Даже звучит смешно! Честь и совесть Кэналлийского Ворона! Рокэ первым бы засмеялся. Марсель может думать и говорить, что угодно, но… Разве виконт получал в свои одиннадцать лет письмо, в котором неизвестный чиновник уведомлял сына Эгмонта Окделла и его вдову о дуэли, о Ренквахском разгроме? Тот человек был добр… он даже не написал, где отец похоронен. Наверняка, в общей могиле. Как отец, дядя и братья Робера Эпинэ. Разве это забудешь? Победитель прислал семьям убитых лошадей и оружие, по обычаю Людей Чести. Раз в жизни Рокэ Алва поступил, как положено Повелителю Ветров. Наверное, до сих пор об этом жалеет! Марсель Валме не служил в оруженосцах у убийцы своего отца. Рокслей – маршал-неудачник… виконт спал с его женой, а Генри водил его к куртизанкам. Весело! Как может Марсель понять его, Дика... кто вообще может понять, когда Дик и сам себе объяснить не в силах. Объяснить, каково это – привязываться к тому, кого ты должен ненавидеть, привязываться, с каждым днем сильнее и сильнее. Ловить каждое движение, которое не несет в себе угрозу, по крупицам собирать каждое слово, в котором нет оттенка презрения и равнодушия... стараться забыть, что этот человек в своей жестокости и цинизме переходит все границы... забыть о том, что сказал Рокэ, узнав о смерти Оноре. Забыть о могиле Оскара Феншо, о стоящем на коленях Робере, о мозгах Адгемара на серых камнях, о будуаре Катари! Забыть, что сейчас в Олларии десятками убивают невинных людей, а Рокэ может все это прекратить... может, но не хочет! Забыть, забыть… как он взял тебя силой, а потом заставил полюбить. Да что там! Не просто полюбить – сойти с ума, потерять себя, свою волю и стать… кем?.. жеребенком объезженным?.. марионеткой?.. А Рокэ, когда ему вздумается, дергает за веревочки. И ты не можешь ничего с собой поделать и позволяешь ему – все позволяешь. Умоляешь о ласках, покорно ложишься на живот и раздвигаешь ноги... как о высшей милости просишь взять тебя… точно Рассветных Садов жаждешь мимолетной улыбки, искры интереса в синих глазах, прикосновения к своей щеке. Ждешь, когда он заговорит с тобой, а это бывает так редко! О, нет, они все время разговаривают, но никогда друг друга не слышат, не понимают, будто Рокэ говорит на бири, а Дикон – на языке агмов. И все же… - Я тебя ненавижу. Я тебя… люблю, - Ричард произнес это вслух, обращаясь к пустой комнате, к осенним облакам. И испугался того, что сказал. Создатель за это накажет, непременно накажет! Нельзя любить так… нельзя. Рокэ прав, что никого не любит. И все же он не выгнал тебя, предатель и недоумок! Он заботился о тебе, он несколько раз спас тебе жизнь. И рассказал о покушениях, твоих деньгах и… о глупости твоих предков. Рассказал, потому что… поверил? Поверил, что оруженосец все поймет, и сделает правильные выводы? А ты что сделал? Залез к Рокэ в планшет и устроил истерику с попыткой самоубийства? Так и есть – недоумок. Но что он должен понять? Что, во имя Леворукого?! Дик пролежал без сна всю следующую ночь, все же уснул ближе к утру, а под вечер заставил себя умыться, одеться и выйти из комнаты. Он не даст повода считать себя истеричной барышней. Повалялся – хватит. Поужинав на кухне в обществе Луиса, который молча подсовывал ему такие куски мяса, будто дор Рикардо не ел по меньшей мере год, юноша направился в гостиную и остановился в дверях. Остановился, потому что услышал знакомый, но уже полузабытый звук… низкий, звучный гитарный перебор. Посол Шантэри сидел на своем любимом диване, рядом топтался какой то завитой напомаженный господин, Марсель и Луитжи расположились за винным столиком и с любопытством глядели туда же, куда и Ричард. Рокэ откинувшись в кресле, прикрыл глаза. Перед маршалом стоял незнакомый пожилой человек, весьма странной наружности, а в его худых, ловких руках пела гитара. - Неплохо. Очень неплохо, но настроено слишком низко. Идемте со мной, эта комната не годится для настройки. Барон, прошу засвидетельствовать мое почтение и мою благодарность Ее Высочеству Юлии, - Ворон говорил как-то слишком медленно. Слишком… отстранено. Будто мысли его были где угодно, только не в этой комнате, не в этом городе. Дик вдруг испугался, сам не зная почему. Рокэ встал, незнакомец отступил и низко поклонился. Ворон направился к двери, человек с гитарой засеменил следом. - Добрый вечер, монсеньор, - промямлил юноша, боясь взглянуть на Алву. - Добрый вечер. Вам лучше? – Дикон кивнул. Рокэ, видимо удовлетворившись ответом, прошел мимо оруженосца. В коридоре маршал вдруг остановился, незнакомец тоже замер. Что-то было между этими двумя, какая то тайна… Ричард понял это мгновенно и ясно, хотя спроси его, не смог бы объяснить, откуда взялась странная уверенность. Юноша тряхнул головой. Глупости какие! Рокэ с ним разговаривает, этого довольно. Дикон, стараясь быть как можно более незаметным, наблюдал, как Марсель и Луитжи выпроваживали напомаженного человечка, оказавшегося секретарем принцессы Юлии. Когда барон, наконец, удалился, Дик тихо спросил: - Кто это? - Гитарных дел мастер, - буркнул Марсель, отворачиваясь от опять чем-то недовольного дядюшки, - сдается мне, Пиончик опережает Ласточку. Юлия подарила Рокэ гитару. А мастера зовут Лаим. - Ничтожный Лаим, - улыбаясь, поправил Джильди, - это гоган. Я их несколько раз видел. - Гоган? – изумленно протянул Ричард. Что нужно гогану от Рокэ? Почему они так друг на друга смотрели? Как смеет гоган – торгаш, язычник – так смотреть на герцога Алва?! А Рокэ позволил, ну, конечно… все как всегда. - Я никогда не видел гоганов, - сказал Дик, просто для того, чтобы что-нибудь сказать. Он кругом виноват, он доставил всем кучу неприятностей, но нужно же как-то исправлять положение и думать, что делать дальше. - Я тоже. Они ведь не живут в Талиге, - Марсель пошевелил кочергой угли в камине, - только не спрашивай меня – почему. Клянусь бородой гоганского Кабиоха – я об этом ни Леворукого не знаю. - Мальчик мой! – возмутился дядюшка Шантэри богохульством племянника, - Не говори таких вещей при молодом человеке и вообще… а налей-ка всем вина! Марсель с охотой расставил бокалы. Наливая Дикону, он с непритворным интересом спросил: - Как ты себя чувствуешь? Может, лучше не пить? - Глупости, - отрезал Дик. Голова больше не болела, порезы и синяки быстро заживали. По сравнению с тем, что творилось у него в душе, такая ерунда. Трещал огонь в камине, они сидели, пили и болтали ни о чем. Ричард почти не вслушивался в беседу, он ждал Рокэ. Алва пришел примерно через час. Гогана – если мастер, конечно, был представителем этого загадочного племени – с ним уже не было. - А мне вина нальют? - Рокэ весело оглядел собравшихся в гостиной. Синие, шальные искры в оправе густых ресниц… Пожалуй, Дик только раз видел Алву таким веселым – в «Талигойской звезде», когда они трое наперебой рассказывали друг другу о своем унарском прошлом, смеялись над Арамоной, а жизнь казалась простой и счастливой… Тогда герцог Окделл не ждал беды, но она пришла. С выстрелом в упор у дома Рокэ. С ядом в бокале. - В такой вечер только пить и петь, - Алва уселся в кресло, и, пригубив вина, положил себе на колени гитару. Распахнутая на груди черная рубаха, блеск старинного серебра на светлой коже… Волосы падают на лицо густой волной, Рокэ резко поднимает голову и ударяет по струнам. Нельзя так смотреть на него – пристально, не отрываясь, запоминая каждое движение, а не смотреть невозможно. Вечер кончился, уступив место ночи, и Ричард понимал, что ему здесь давно не место. Марсель и граф Шантэри отправились спать, а Рокэ и Луитжи задержались у камина. Маршал играл и пел, а капитан «Акулы» слушал, и в его глазах была такая пронзительная тоска, будто Рокэ пел о нем, о его боли… Брат мой сводный, брат мой с перевала Что мне делать с сердцем, что болеть устало? Дикон уже уходил – странная музыка застигла его в коридоре и он замер на месте, не в силах даже пошевелиться. Он никогда раньше не слышал этой песни и не мог уйти, не дослушав. Зачем только Рокэ выбрал именно ее? Забыть ее невозможно; помнить – нельзя, иначе уж слишком горько, слишком страшно… Брат мой сводный, брат мой с побережья Не отмыть ножа мне, что убил надежду Дик прижался к стене, слушая низкий, чистый голос. Жизнь убивает надежды, одну за другой. Но ничто не запретит ему надеяться, что однажды… однажды Рокэ не оттолкнет его, позволит быть рядом. И не просто стоять за своим креслом и ехать по одной дороге, нет – пустит в свое сердце. Как же глупо… Но колдовские слова заставляли думать, что невозможное когда-нибудь станет возможным. Брат мой сводный, брат мой из дубравы Помянешь ли брата на заре кровавой? Гитара замолчала внезапно, и юноша вздрогнул, приходя в себя. Алва и Джильди поговорили о чем-то, и капитан попрощался. Проходя мимо Ричарда, фельпец задержал на нем взгляд, словно что-то хотел сказать, спросить, но не решался. Джильди ограничился прощальным кивком и ушел, а Дикон прижался затылком к деревянной панели. Нужно уйти до того, как маршал допьет вино, и выйдя в коридор, увидит оруженосца. Не хватало только нарваться на новые оскорбления. Нужно пойти в свою комнату и постараться придумать, как помочь Айрис и Катари… может быть, написать Роберу? Но где искать вождя мятежников? И потом – это будет новым предательством. Попросить Рокэ отпустить его в Талиг, снабдив документами? Алва даже слушать не станет подобной просьбы! Зачем ты себя обманываешь?! Ты ровно ничего не можешь сделать! Можешь только надеяться на Алву и его решения. И еще на то, что он тебя простит. А сейчас лучше уйти, и не попадаться ему на глаза. - Постой, - Рокэ, как всегда, подошел очень тихо. Юноша опустил голову, заранее сжимаясь в унизительном ожидании насмешки. Но Ворон молчал. Дик уже собрался с духом и решил поднять глаза, когда Алва вдруг взял его за плечи, слегка встряхнув, прижал к себе... Ладони погладили спину, одна легла на затылок, другая на бедро… Что это с Рокэ, Святой Алан?! Не так уж много он и выпил, чтобы забыть о выходке оруженосца! Улыбающиеся надменные губы у самого лица… легкое прикосновение к виску. Дик с силой прижался к Алве, так, что тот пошатнулся. Ричард смотрел на маршала, дрожа от стыда и желания. Вечер с гитарой изменил Рокэ почти до неузнаваемости, словно не было в жизни этого человека ни ненависти, ни обмана, ни убивающего душу безразличия. Ни следа привычной злой иронии, обидного сарказма… Ричард вдруг понял, что теперь они с Алвой одного роста, а в день Святого Фабиана Дик был на два пальца ниже. Юноша потянулся к смеющемуся рту, Рокэ толкнул его к стене, руки сжали бедра, стиснули ягодицы, поглаживая ложбинку между ними. Они целовались, ласкали друг друга прямо в коридоре посольства, никого не стыдясь и ничего не боясь. Голову кружило ощущение внезапной легкости и свободы, ноги подгибались, будто Дик разом осушил бутылку «Дурной крови». Когда Рокэ отстранился, юноша просто повис на нем, понимая, что если маршал его отпустит, он свалится на пол. Мучительно, до безумия хотелось большего, и Дикон прижал ладонь к паху Алвы, наслаждаясь внезапной дрожью стоящего перед ним человека. - Иди к себе. Я сейчас, - голос Рокэ был прерывистым и хриплым. Ричард едва ли не бегом бросился в свою спальню. Повалился на постель, спрятав в подушки пылающее лицо. Он все позволит Рокэ, ведь такое не повторяется! Никогда раньше эр не смотрел на него так… так, будто в синих глазах никогда не было льда, равнодушного холода. Будто бы они никогда не делали друг другу больно. А ведь Рокэ было больно… да, в тот вечер в Олларии, и все же он не дал предателю выпить отравленного вина. Тихо скрипнула дверь, и Дикон рывком сел на постели. Алва смотрел от двери на юношу – словно бы вопросительно, выжидающе, и Дик поднял руки к застежке на воротнике. Рокэ никогда не спрашивал позволения, ни взглядом, ни жестом. Что с ним такое? Алва встал перед кроватью, перехватил руки оруженосца, опрокидывая его на постель. Сам раздел любовника – медленно, осторожно, будто в первый раз, будто не было золоченой кушетки, жестоких ударов, чудовищных оскорблений. Снял с Дика колет, бриджи и белье, заставил подвинуться к краю кровати и встал на колени между раздвинутых бедер юноши. Обхватил ладонями ягодицы любовника, прижался – лаская, целуя... прошелся губами по плечам, животу... прихватил сосок, чуть сжал зубы. Провел руками по телу, стараясь не коснуться поджившей раны, лаская каждую впадинку. Дикон коротко застонал, когда ладонь легла на мошонку, и еще раз, когда Рокэ взял его в рот – глубоко, бесстыдно. Юноша подумал, что он сейчас не выдержит, но пальцы стиснули член у основания, препятствуя разрядке. Губы скользили по пылающей, набухшей плоти, каждым прикосновением вырывая у Дика стон... секундный перерыв – Дик всхлипнул обиженно – и вдруг настойчивый, ласкающий рот коснулся его тела еще ниже… Ричарда подбросило на кровати, он вцепился в простыни, ошеломленно глядя на черноволосый затылок. Слов не было, ничего не было, кроме горящего в крови огня, и сумасшедшего ощущения неправдоподобной близости. Рокэ приподнялся, отстраняясь, быстро сбросил одежду, а юноша попытался спрятать лицо – щеки жгло нестерпимо, и кажется, они были мокрыми… Алва развел в стороны колени юноши, прижал его к себе, обхватив ладонями его лицо, заставил повернуться. Дикон зажмурился, а слезы все текли… Эта нежность… невозможная нежность каждого движения, каждого прикосновения… эта нежность заставляла его плакать. Щенок, глупый ты щенок… Сейчас он прочтет это в глазах любовника и волшебство исчезнет. Рокэ наклонился к нему – близко, близко, стирая губами следы постыдной слабости. И попросил шепотом: - Дик… посмотри на меня… Юноша заставил себя открыть глаза и задохнулся. Рокэ не насмехался, не злился. Просто смотрел на него, и синяя бездна грозила свести с ума. Алва приподнял бедра Дика, и вошел одним толчком – сразу, до конца, не отводя взгляда ни на секунду. Боли не было ни малейшей, только ощущение совершенной заполненности, цельности. Каждое движение внутри – плавное, неспешное – дарило наслаждение, безграничное счастье близости, открытости и иллюзии. Иллюзии любви. Пока Рокэ с ним, пока в нем, все хорошо, все правильно и мир не сойдет с ума. Сейчас любовник не оттолкнет его, не сможет – пока двигается вот так... пока смотрит в глаза. Алва слегка изменил положение, приподнял Дика, усаживая его на себя - так, что юноше пришлось опереться на заведенные за спину руки. И приказал: - Двигайся. Сам… вот так. Это было так ново, непривычно, что Дикон растерялся, но Алва надавил на его бедра, заставив опуститься ниже. Чужой!.. Как же это было сладко… юноша выгнулся в руках Рокэ, впуская его так глубоко, что давление внутри его тела словно сорвало разум с цепи. Золотое пламя вспыхнуло перед глазами, Дик приподнялся, вцепился руками в плечи любовника, прижался к нему, весь дрожа, всхлипывая. Рокэ вновь приподнял его бедра, задавая ритм, и Дик не выдержав, вскрикнул. Нельзя так громко… эти слова были последней связной мыслью в его голове, а дальше… Дик снова упал на спину, откинулся на подушки, вцепился зубами в собственную ладонь. Сейчас он не выдержит! В паху все окаменело, бедра сводило от напряжения, а Рокэ мягко отвел его руки. - Не надо… Ничего не бойся, - Алва завел руки юноши за голову, переплетая пальцы, накрывая ртом дрожащие губы. Дикон был не в силах ответить, он уже ничего не соображал, а поцелуй все длился – лишая остатков воли. Рокэ прижался к его горлу, провел языком по коже до самого подбородка. Юноша задыхался, тело было влажным, натянутым, как струна, весь мир сузился до ощущения напряженной плоти внутри, но Рокэ не двигался, просто целовал и целовал – с таким безумием и страстью, будто это в последний раз. - Рокэ… пожалуйста… я… Он сейчас сойдет с ума. Чужой и твари его… просто умрет от желания, от этих поцелуев, от ласки сильных пальцев. Алва резко вышел, вновь стиснул ладонь на члене юноши, обхватил губами головку. Эта впадинка у самого верха… дотрагиваясь до нее, любовник превращал Дика в какое-то другое существо, не ведающее ни стыда, ни сомнений – только желание. Дикон закричал, заметался по постели, вцепившись любовнику в волосы. Это было почти больно – хотеть так... позабыв обо всем, юноша рывками толкался в чужую глотку, неосознанно силясь приподнять бедра, вырваться из крепкой хватки. - Рокэ… закатные твари… Рокэ! – был ли это шепот, или крик? Какая разница? Ричард позабыл обо всем, а крепко сжатые пальцы не давали ему освободиться, и наслаждение длилось, длилось без конца. - Пожалуйста, - Дик хрипел, не слыша своего голоса, не понимая, что говорит. Алва отпустил его, вновь впился губами в распухший, истерзанный рот. Юноша забился, толкаясь вперед, пытаясь заставить Рокэ войти в него – еще глубже, чем несколько минут назад, еще сильнее. Они оба лишились рассудка, разве такое может быть?.. Может! Алва до боли сжал его дрожащие колени, разводя их в стороны, и вновь вошел – одним резким движением. Приподнялся на руках, вжимаясь в распластанное под ним покорное тело. Короткие, жесткие толчки – без жалости, без нежности. Но Дику сейчас было нужно именно это. Он притянул Рокэ к себе, губами, ладонями, всем своим существом чувствуя сумасшедшее напряжение… Алва внезапно опустил голову Дику на плечо, и юноша услышал глухой стон, и еще один… шепот сквозь зубы – то ли проклятье, то ли… Темная, непреодолимая волна накрыла Ричарда с головой, а когда схлынула, оставив память о вывернувших его наизнанку судорогах плоти, оказалось, что они лежат рядом. Одинаково вымотанные, опустошенные. Дикон слабо шевельнулся, поворачиваясь к Алве лицом. Рокэ измучил его… оказывается, страсть тоже может лишить сил, словно война. Но как же это было хорошо!.. Нет, не просто хорошо… Дикон не знал слов, способных передать, что он сейчас чувствует. Потому что таких слов не было ни в одном языке. - Рокэ, - позвал юноша, приподнявшись на постели и глядя любовнику в лицо. Глаза Алвы были закрыты, сжатые губы слегка подрагивали, или так казалось. Точно, ему просто чудится невесть что. - Завтра поедешь во дворец, - как ни в чем не бывало произнес Рокэ, - принцесса Юлия устраивает очередной прием. Она тебя обожает, так что вечером мы будем избавлены от визитов ее секретарей. Коронованные особы без родословной в три тысячи лет весьма падки на внимание таких, как ты. Будь полюбезней. - Таких, как я? А разве ты не такой же? – почему-то Дикону казалось, что он может сейчас позволить себе любой тон, любые вопросы. Но говорить о чем-то серьезном не хотелось мучительно. Напряжение уходило, тело начало расслабляться, и тут же захотелось спать. - Такой же, и даже хуже, - Рокэ, повернул голову, и посмотрел на оруженосца. В синих глазах была та же веселая нежность, - спи, Дикон. Сейчас Ворон отвернется от оруженосца или, того хуже, – встанет и уйдет к себе в спальню. Юноша вытерся концом покрывала, и вытянулся на постели. Но Рокэ уходить не собирался. Он положил руку юноше на бедро, заставил повернуться на бок, и прижал к себе. Крепко, близко. Так, что стало жарко. Дотронулся губами до плеча, поцеловал в затылок, потом легко придавил голову Дика к подушке. Дик вздохнул от удовольствия, когда пальцы маршала зарылись в его волосы, и принялись перебирать пряди – в каждом прикосновении была пронзительная чувственная ласка. Ричард уткнулся лицом в сгиб локтя и закрыл глаза. Веки слипались, наливались тяжестью. Он будет спать, раз в жизни заснет так, как мечтал. Может же он в это поверить? - Рокэ, - сонно пробормотал Дикон, - я больше такого не сделаю. Клянусь, - не нужно сейчас вспоминать о «шпильке» и своей дурацкой выходке, но завтра поговорить возможности не будет. Если маршал велел ему ехать во дворец Фомы одному, то сам он поедет в другое место. - Сделаешь, - усмехнулся Алва, продолжая ласкать его волосы, - ты просто создан для глупостей. Просто постарайся делать их пореже. Или хотя бы научись сам выпутываться из последствий. - Хорошо, - послушно сказал Дик, и прижавшись к любовнику сильнее, перестал бороться со сном. Болезненная нежность прикосновений, сжавшаяся на бедре рука, губы на виске… Что-то не так, что-то происходит с Рокэ, а оруженосец, как всегда, не может понять. Но о чем беспокоиться? Алва здесь, рядом, он все решит. Он спасет Айрис и Катари, не может быть, чтобы ему было наплевать… Просто еще не время… Рокэ знает, что делает… доверься… и спи.

Ребекка: *** Небо было белым до рези в глазах. И ни одной звезды. Солнца тоже не было. Дикон стоял на знакомой каменной балюстраде, только теперь внизу не было ни реки, ни камней. Только голая, выжженная равнина. Рядом с Диком были люди, он помнил, точно помнил, что знает их всех, но хоть убей, не назвал бы их по именам. У этих существ не было имен, потому что они не были людьми. Дикон поднял собственную руку к глазам, шевельнул пальцами. Он не чувствовал своего тела, не чувствовал вообще ничего. Только безмерную усталость. Сейчас все кончится, уже скоро. Кто-то резко выдохнул прямо над ухом: - Смотрите! Ричард поднял глаза и увидел… короткий, тяжелый меч. Какой знакомый! Лиловые камни, древняя сталь, причудливый узор – как давно он не видел этот меч... да и не хотел видеть. Его нельзя трогать! Нельзя! Меч лежал на старом, выщербленном камне, рукояткой вниз. Нужно схватить его, швырнуть подальше – пока кто-нибудь не увидел, не подобрал… Поздно! Тонкие, сильные пальцы сжимаются на темной рукояти. Нет, Рокэ! Не надо! Нет! Непонятная сила втискивает Дика в камень. Невозможно двинуться, шевельнутся. Рядом кто-то хрипит, в таком же бессильном отчаяньи, а Рокэ Алва поднимает меч Раканов и поворачивает острием к себе. И смеется. Веселым, теплым смехом. Соло виве, Рикардо, соло виве. Эти слова – только для него, остальные слышат другое. Острие все ближе, ближе… к черной рубашке, распахнутой у ворота. Ричард кричит, сам себя не слыша, но камень держит крепко. Рокэ продолжает улыбаться, кровь течет по ткани, по пальцам, но ее не видно. Не видно, потому что свет и слезы не дают смотреть. Дик лупит кулаком по проклятому камню, тот вдруг поддается, отпускает, но поздно. Все уже поздно! Что-то неведомое скручивает внутренности, разрывает тело и последнее, что видит существо, которое когда-то звали Ричардом Окделлом, это вспыхнувшие в небе четыре огненных лезвия… Они сталкиваются в вышине и пронзают сердце. Ричард проснулся от собственного крика. Сердце бешено колотилось, пот застилал глаза. Закатные твари, ничего не случилось, это просто сон! Он в посольстве Талига, а с Рокэ все в порядке! Юноша стремительно обернулся. В кровати он был один, за окном бранились возницы, и барабанил дождь. Уже утро, Рокэ давно проснулся и уехал по своим делам, а оруженосцу пора на прием к принцессе Пиончик. Дик дрожащей рукой вытер пот со лба. Что с ним такое?! Разве можно так пугаться дурацких снов? Юноша вскочил с кровати, рванул портьеру и распахнул тяжелые створки. Холодные капли брызнули в разгоряченное лицо… как можно даже во сне такое представить?! Чтобы Рокэ сам… своей рукой… такого не будет никогда! Даже если небо рухнет на землю! Ричард перегнулся через подоконник, стараясь успокоиться. Лучше думать об ушедшей ночи. Леворукий с его тварями и все святые, это была лучшая ночь в его жизни, и как жаль, что нельзя запереть свою память на замок, чтобы не утратить ни секунды! Дик захлопнул окно и подошел к зеркалу. Вот они – доказательства, что ночное безумие ему не привиделось. Нужно будет повязать платок на шею, чтобы скрыть следы, но искусанные губы не спрячешь… ну и пусть. В принцессу Юлию словно вселился демон развлечений, и Ее Высочество не давала гостям ни минуты покоя. Ричард, призвав на помощь всю свою выдержку, послушно играл в шарады, помогал принцессе и ее фрейлинам расставлять цветы в высоких вазах, танцевал... Ему поминутно доставалось от Пиончика за невнимательность и рассеянность, и наконец она, досадливо вздохнув, отпустила оруженосца герцога Алва восвояси. Дик ехал в посольство по быстро темнеющим улицам, ежась от мелкого дождя и гадая – вернулся ли уже Рокэ? Утром в особняке остался только дядюшка Шантэри. Наверное, Марсель и Луитжи уехали вместе с маршалом. Ричард решил, что все трое собрались посетить Адмиралтейство, которое Фома расхваливал, будто третью дочь. Только вчера Рокэ говорил, смеясь, что обязательно съездит поглядеть на урготские новшества в области кораблестроения, чтобы потом рассказать о них Первому адмиралу Талига Рамону Алмейде, и понаблюдать за его выражением лица. Скоро они вернутся, что делать в Адмиралтействе поздним вечером? Дик поужинал в одиночестве, жалея, что и Луис куда-то запропастился. Наугад выбрал книгу – это оказалась «История канонизации Эрнани Святого» - и пошел в свою комнату. Юноша никогда не был силен в богословии, но в другое время повествование увлекло бы его оригинальностью точки зрения автора. Писатель-эгидианец, живший лет триста назад, считал, что Эрнани Первого к принятию эсператизма могла подтолкнуть не только святость, но и соображения практического порядка. Старая вера дряхлела, чудеса кончились со смертью Эридани Самопожертвователя и преступника Ринальди, но люди должны уповать на что-то, иначе под напором скептицизма и непокорства рухнет любая империя. Империя рухнула, но чудеса… кошмары не кончились! Дик отбросил книгу и прижал руки к лицу. Придется признать: либо он попросту спятил, либо в его кошмарах и странных предчувствиях есть доля правды. С каждым разом они все страшнее и все ближе, а если вспомнить неровный топот за спиной? Нужно рассказать об этом! И он расскажет! Рокэ скоро приедет, и оруженосец не будет тянуть с разговором. Пусть Алва посмеется над ним, так даже лучше. Тогда Дикон убедится, что все это ерунда и бредни, и успокоится. Только б Рокэ скорей вернулся. Часы в столовой пробили полночь. Ричард задернул портьеры, и оставив гореть всего несколько свечей, сел на кровать, обхватив руками подушку. Чтобы время прошло быстрее, он будет слушать шум дождя и вспоминать… губы на своем теле, дрожь желания и нежности. Может, Рокэ вчера слишком много выпил или во всем виновата гитара? Неважно. Неважно, почему Алва вел себя так, но Дик знал твердо – за такую ночь ему не жаль полжизни. Время текло, стремительно убегало в вечность, а Ричард выводил пальцем узоры на покрывале, мечтал и ждал. Удар в дверь – оглушительный, будто били ногой – и крик: - Открывай, Дик! А ну проснись, Чужой бы тебя побрал! Марсель?! Что такое?! Виконт продолжал колотить в дверь. Дикон вскочил на ноги, едва не запутавшись в одеяле, и распахнул створки. Валме выглядел так, будто за ним гнались изначальные твари – расстегнутый камзол, всклокоченные волосы, и совершенно безумные глаза. Не дав Дику сказать и слова, виконт схватил его за воротник и толкнул в комнату: - А ну, говори сейчас же! Говори! Где он? Да что он себе позволяет? Ричард ударил Валме по руке, попытавшись вывернуться, но офицер для особых поручений держал крепко, и в ответ на попытку вырваться с силой встряхнул юношу. - Отвечай! Куда его Чужой унес?! Отвечай немедленно! Дик наконец опомнился, и изловчившись, отпихнул Валме от себя. Виконт явно не в себе, но это не повод… - Что вам надо? Убирайтесь из моей комнаты! – Марсель – красный, взъерошенный, подскочил к юноше и вновь вцепился в его одежду: - Не прикидывайся! Ты должен знать!.. Леворукий и твари его!.. Не мог же он и тебя вот так!.. Терпение кончилось, и Дик замахнулся. Как говорил Рокэ – большой палец должен быть... Марсель перехватил кулак юноши у самого лица, и прошипел сквозь зубы: - Ну, вот что! Я бы никогда себе не позволил даже намекнуть, но сейчас не до правил этикета. Или ты сам расскажешь, или я из тебя силой все вытрясу. - Да ты пьян, Марсель! Отпусти меня, немедленно! – о чем говорит Валме? Неужели… о нем и Рокэ… об их отношениях? Да как он смеет?! Дик рванулся еще раз, и тут виконт его отпустил. - Так. Отлично. Успокоились, - казалось, Марсель уговаривает сам себя. Виконт глубоко вздохнул и уже более спокойно спросил: - Дикон, где Ворон? - Откуда мне знать? Вы ведь уехали вместе! – какое-то безумие, честное слово! – Я его целый день не видел. - Я тоже не видел, - заорал Валме и осекся. Помолчал, тяжело дыша, и вдруг выдохнул с тоской: - Понятно… Выходит, он и тебя провел. Мне следовало догадаться, что для Алвы постель не повод для откровенности. - Заткнись, - грубое слово сорвалось прежде, чем Дик успел себя остановить, но Марсель не обратил внимание на явный повод для дуэли. Казалось, виконт о чем-то напряженно думает. Да что случилось, в конце концов?! - Марсель… - Пойдем! – виконт схватил юношу за руку, и вытащив из спальни, поволок по коридору. Втолкнув Дика в гостиную, Валме кивком головы указал на стол, на котором были разбросаны какие-то конверты. - Вот. Читай. Наслаждайся. Растеряно поглядев на виконта, Дик склонился над бумагами. Это не просто письма, это официальные документы! Почерк… Рокэ! Его подпись. И внизу каждого листа знакомая печать с летящим Вороном. Что это?! - Читай. Вот это про тебя! – Марсель сунул Дику одно из писем. …с сего дня мой оруженосец Ричард, герцог Окделл назначается адьютантом маршала Юга Эмиля Савиньяка, графа Лэкдеми, в каковой должности корнету Окделлу и надлежит оставаться вплоть до следующего распоряжения, моего или означенного графа Лэкдеми. Рокэ, герцог Алва Ричард прочел раз, второй, третий, потом поднял глаза на виконта. Марсель скривился, будто от боли. Дик вновь посмотрел на стол. Приказы – маршалу фок Варзов, маршалу Савиньяку. Подпись, печать, вчерашняя дата… Вчерашняя! - Он всех обвел вокруг пальца, Дикон. И Фому, и всех шпионов Золотых земель. И нас с тобой тоже. Мы весь день служили для него ширмой. Если оруженосец Первого маршала и его офицер спокойненько развлекаются – значит, Рокэ Алва делает то же самое. Не о чем беспокоиться… Скажи… скажи мне, пожалуйста, ты ничего вчера не заметил странного? Ты не догадываешься, куда он мог поехать? Ричард еще раз вгляделся в ровные, четкие строки. Значит, Рокэ все же воспользовался советом Эмиля, и отсылает оруженосца в Фельп? Рокэ передал полномочия Первого маршала своему бывшему эру? Алва написал эти письма вчера. Когда? До или после сумасшедшей ночи? Он был с Диком, уже приняв решение? Конечно! Так оно и есть… - Где он? - проговорил Дикон внезапно онемевшими губами. - Чужой! Ты что, не понял?! Рокэ попросту бросил нас тут! Если б я мог до него добраться, я б ему сказал! Но где он сейчас находится, похоже, знает только он сам. Ну, еще и Луитжи. Они вместе сбежали. На «Акуле». То есть, я так думаю. Рокэ ведь даже кэналлийцев с собой не взял, - Марсель сделал несколько шагов по комнате, рассеяно потер виски. - Луис притащил письмо с полчаса назад, остальное я сам нашел. В комнате Алвы, под часами. Луис сказал, что соберано рано утром отправил его с поручением и дал ему конверт. Велел отдать его мне или графу Шантэри завтра, ведь Луис должен был вернуться поздно. А я не спал, и Луис решил – зачем тянуть до утра? Я прочел и чуть не умер. Дик, ты меня слышишь? Прости, что я орал… Дик не слышал. В виски будто колотил огромный молоток, перед глазами вертелись пестрые блики. Ричард с силой прикусил губу, вздрогнул от боли, от медного привкуса во рту. Засмеялся – коротко, зло. И разорвал приказ пополам. Простите, монсеньор, ваш оруженосец не поедет к маршалу Юга и не будет его адьютантом. Я так часто нарушал ваши приказы, эр Рокэ, что одним больше, одним меньше… Обрывки бумаги полетели в камин. Марсель молча наблюдал за Диком, потом сказал: - Я разбудил дядю, и послал за Тапо Монтойя. Мы решим, что нам делать. Решайте, а ему-то что? Ричард быстро вышел в коридор, на негнущихся ногах добрался до своей спальни, захлопнул дверь. Кусочки мозаики плясали, прыгали, крутили сальто, будто ярмарочные танцоры. «Именем Создателя, кровью и честью своей клянусь… отдать свою жизнь за жизнь короля. Клянусь исполнять волю моего короля и служить ему… Клянусь, что ничто не заставит меня нарушить приказ, если только ослушание не спасет моему королю жизнь…» Четверо запретили своим потомкам нарушать обеты, и с тех пор Люди Чести избегают клятв на крови. Ведь в случае обмана и измены расплата будет… Первый маршал Талига кровью, древней кровью прямого потомка одного из Четверых поклялся королю в верности, поклялся исполнять его приказы, какими б они не были. В письме прознатчика было сказано о казнях и мятеже, но ни слова о том, что Фердинанду Оллару угрожает опасность. А потом Рокэ что-то узнал. Кто-то сообщил ему… о том, может, что положение изменилось, и голова короля вот-вот покатится с плеч? Какова же расплата за нарушенную клятву, что знание об этом могло напугать Ворона и вынудить его сидеть в Урготе, пока в Талиге вешали и бунтовали? Об этом Ричард Окделл подумает после. По дороге. По дороге в Олларию! И пусть кто-нибудь посмеет его удержать. Дик рывком вытащил из под кровати седельную сумку. Нужно приказать конюхам седлать Сону. Юноша посмотрел на смятые покрывала и громко выругался. Рокэ прощался с тобой, а ты, дурак, не понял. Алва знал, что больше тебя не увидит, никогда не коснется, поэтому был так нежен… в последний раз. Рокэ любит тебя, дурак ты четыре тысячи раз! Любит... поэтому и рассказал о покушениях, потому что знал – скоро ты останешься один, его больше не будет рядом. Ты должен будешь драться сам, и Рокэ верил, что ты сможешь защититься, если будешь знать об опасности. Вернее, Рокэ на это надеялся, а что ему оставалось делать?! Он обманул любовника, обманул более жестоко, чем всех остальных, потому что узнал что-то жуткое, и не хотел, чтобы Дик разделил его судьбу. Рокэ хотел, чтобы ты жил. Дикон торопливо натянул самый теплый и крепкий из имеющихся у него камзолов, застегнул портупею, проверил шпагу и пистолеты. Быстро запихал в сумку несколько сменных рубашек. Он не будет сейчас думать о ласкающих его волосы пальцах, о прощальной, горькой нежности. Не будет, потому что ему понадобятся все силы и вся его воля. Дик нахлобучил шляпу, выпрямился, и тут дверь распахнулась. Марсель и Тапо замерли на пороге. - Дор Рикардо, мне велено проводить вас к маршалу Савиньяку. Как только вы будете готовы ехать, - Тапо отвел взгляд, сделав вид, что его очень интересует полог кровати. - Кто это вам приказал? Монсеньор? – Рокэ обо всем позаботился. Вряд ли у Дика хватит сил справиться сразу и с Марселем, и с Тапо, но он попробует, и потом – у него за спиной окно. - Офицер Монтойя, я не поеду в Фельп. - А куда ты поедешь, позволь спросить? – голос Марселя звучал очень вкрадчиво, будто он разговаривал с взбесившейся кошкой. - Для начала в Талиг, а там видно будет, - буркнул Дикон, поочередно посмотрев на обоих мужчин. Тапо неожиданно кивнул и, поклонившись, вышел. Он все понял! А виконт? - Марсель, если ты намерен меня задержать… я тебя убью. Ты знаешь, что убью, - кажется, голос начал дрожать и срываться. Так нельзя. Нельзя! Но прогнать из памяти вчерашнюю ночь не удавалось, и это сводило с ума. Закатные твари, Рокэ только потому и дал тебе почувствовать, понять… Он был уверен – вы никогда больше не встретитесь в этом мире. Эр не ошибается, он всегда во всем прав, но на этот раз ошибся. И если для того, чтобы найти Рокэ Алва, Ричарду Окделлу придется убивать, то так тому и быть. - С чего ты взял, что я стану тебя задерживать? Я не намерен мириться с тем, что Ворон распорядился всем за нас. У меня тоже есть гордость. И родина тоже есть. Мы едем вместе, - Марсель был предельно серьезен, и на душе вдруг стало чуть легче. Никого и ничего нельзя хоронить заживо! Особенно свою любовь. - Порядочные люди не могут пуститься в путь, не попрощавшись с принцессами, и, тем более, с их венценосным родителем. Как думаешь, может Фома что-то знать? – Валме подмигнул Дику, и юноша улыбнулся. Улыбаться было очень больно, но Дикон вдруг вспомнил золотоволосого, зеленоглазого человека, стоящего у кромки беснующегося моря. Рокэ и Повелитель кошек – они так похожи. Чужой проклят, а Рокэ… в том жутком сне взял в руки меч. И улыбался. Сон не сбудется, ни за что не сбудется, звезды пока там, где им положено, Стихии не сошли с ума, пока жив человек, способный повелевать Скалами, Ветрами, Волнами и Молниями. И он будет жить, а Дику Окделлу только и остается, что вовремя оказаться рядом с ним. И вновь нарушить приказ. - Хорошо. Поезжай к Фоме, Марсель, а я пойду на конюшню. Встретимся в порту, - Дик подхватил походную сумку, и вышел в коридор. Эпилог Талиг. Окрестности Барсины И почему дороги Талига казались ему образцовыми? Фельпцы могли считать себя отомщенными – хуже этой дороги Ричард Окделл не видел отродясь. А ведь это – столичный тракт. Та самая дорога на Олларию, по которой Проэмперадор Варасты и его свита возвращались домой. Хотя чему удивляться? По камням, которые сейчас топчут копыта Соны, дней десять назад прошло две тысячи южан Робера Эпинэ, и двадцатитысячная толпа – бывшая Резервная армия, а ныне скопище предателей – во главе с Симоном Люра. Дик все запомнил. Все, что рассказал Чарльз Давенпорт, все, что удалось узнать по пути. Симон Люра, Робер Эпинэ, Альдо… Ракан. Фердинанда Оллара предали, и арестовали во время ужина. Чарльз все видел своими глазами. Сона угодила в лужу, окатив хозяина холодными брызгами. Дик только передернул плечами. За что винить мориску? Сухого и ровного места на этой дороге просто нет. …Давенпорт отсыпался, у этого человека совесть была чиста, он сделал все, что мог и даже больше. Теньент спал, а Ричард и Марсель препирались во дворе трактира. - Все сходится. Монсеньор в Олларии, пойми ты, наконец! – как убедить Валме, если нельзя рассказать и четверть того, что тебе известно? - Дик, послушай, твои теории – бред чистой воды. Ну, подумай, зачем Рокэ спасать Фердинанда? Между нами говоря, такой король, хм… ну ладно. Просто Его Величество никому не нужен, им всегда вертел всяк, кому не лень. И продали так же – тьфу и все! Но Оллары – это еще не Талиг. Рокэ не променяет всю страну на одного человека. Алва уже в Тронко, при армии, а мы тут болтаемся… - Ну вот и поезжай в Варасту с Чарльзом, а меня оставь в покое! – Дикон резко поворачивается, но Марсель хватает его за плечо. - Ты понимаешь, что Ворон со мной сделает, случись с тобой что? – цедит виконт сквозь зубы. - Ничего он не сделает! – Рокэ не плевать на оруженосца. Только эта мысль дала Дику силы проехать через гудящую, как пчелиный рой, страну, и помогает сейчас – маленьким, теплым огоньком возле самого сердца. Но знать об этом никому не обязательно. - Ох, дурак! Дикон, я понимаю тебя… но Алва всегда поступал так, как нужно для дела, и плевал на всяческие сантименты. Сейчас главное – как можно быстрее разнести этого Ракана в пух и прах, иначе Дриксен ждать не будет и Гайифа тоже. И начнется такое… Подумай, для чего ему мчаться в Олларию, где без армии сейчас ничего не сделаешь? Чтобы красиво погибнуть рядом с королем? Это не для Рокэ. - Он бы поехал в Тронко, если бы… Марсель, я не могу тебе рассказать всего, просто не могу. Но Первый маршал обязан защищать короля любой ценой, - а оруженосец обязан быть рядом со своим сюзереном, добавляет Ричард про себя. Даже если сюзерену это нужно меньше всего на свете. - Просто отлично! Вот приедешь ты в Олларию и что скажешь? Столица наверняка уже захвачена. Уж конечно, этому Ракану и его своре известно, где ты провел последние месяцы! И слухи могли дойти… Дик, тебя же попросту убьют! - Меня? Марсель, я – Повелитель Скал, сын Эгмонта Окделла, потомок Алана Святого, забыл? Для Альдо… Ракана это многое значит. - Да откуда ты можешь знать, что важно, а что нет для этого ублюдка?! – Марсель начинает кричать, и Дик срывается в ответ: - Я знаю! В отличие от тебя! Перед приездом в Фельп я какое-то время прожил в… с Альдо, его бабушкой и Робером Эпинэ. - Закатные твари, - глаза виконта становятся похожи на чайные блюдца, - и ты молчал?! А Рокэ-то было об этом известно? - Было, - шепотом орет Дикон, - он меня сам к ним… выслал! То есть, я это потом понял. - Люди Чести не устают меня поражать. Вы все сумасшедшие, а хуже всех – ты и твой эр. Тогда тебе должно быть известно очень многое об этих подонках, и ты мне все расскажешь. Дикон, это важно! - Все, что я знал, я уже рассказал монсеньору. Он мне не поверил, и был прав. Но выдавать тайны Робера Эпинэ я не стану. - Почему это? - Потому что Робер воевал вместе с моим отцом, не понимаешь? Он хороший человек, и принцесса… Ракан тоже очень хорошая. А об Альдо мне известно очень мало, так что думать я буду, когда попаду в Олларию. Но мое происхождение защитит меня лучше, чем рота солдат, - Дик вспоминает слова Рокэ о Людях Чести и устало улыбается, - Подумай, ведь королю… Ракану нужны вассалы? Я буду ему верен, и посмотрю, что можно сделать, если монсеньору можно будет помочь. Понимаешь? - Побери тебя Чужой, - Марсель вдруг отшатывается от Ричарда, - ты сошел с ума, но ведь другого способа проверить все равно нет. Решено, я еду с тобой. - Нет, это ты рехнулся! Забыл, кто ты? Вот тебя уж точно казнят! Как… прости, как навозника. Марсель, со мной ничего не случится. Робер Эпинэ мой друг, друг моего отца, - Робер мог измениться за то время, которое они не виделись, как изменился сам Дик – уже навсегда. Но об этом он тоже не станет сейчас думать. - Вы с Чарльзом поедете в Тронко, а если монсеньора нет в Олларии, я выберусь оттуда и найду вас, - Ричард старается говорить спокойно, хотя в его душе спокойствия нет и на суан. Рокэ попал в беду, в большую беду. Дикон уверен в этом, как в собственном имени. Валме сдался, наконец, и они обнялись на прощание. Через четыре дня Ричард добрался до Барсины – по раскисшей от осенних дождей дороге. Месяц Осенних Молний перевалил за середину, по ночам грязь сковывал лед, но Ричард не останавливался и на ночь, позволяя себе спать часа по три в сутки, не больше. Что-то будто толкало юношу в спину, заставляя торопиться. Может, еще не поздно? Дорога сделала крутой поворот, и Дик слегка сжал коленями бока Соны, останавливая мориску. Вот он и добрался. Впереди застава – первый пост войск, перешедших на сторону принца Альдо. Впереди Айрис, Катари, шпили и бастионы замка-крепости, где держат узников. Сейчас Дикон назовет свое имя стражникам, и пути назад не будет. Но он и не повернет назад, потому что Повелитель Скал сам решает, как и за кого умирать. На флагштоке над воротами ветер трепал странное белое полотно с золотой эмблемой. Вместо привычного Победителя Дракона… Дик провел ладонью по небритой щеке. Конечно, кончается Круг Скал, поэтому эмблема на знамени Ракана золотая, родовых цветов герцога Окделла. Он сейчас скажет об этом стражникам – удачная мысль! Ему придется врать всем и каждому, даже Айрис, даже Роберу, и, уж конечно, Катари. Это отвратительно, но выбора нет. Ричард, прищурившись, посмотрел на пасмурное небо, на тяжелые, набухшие дождем тучи. Конец осени. Время Излома… - Соло виве, Рокэ. Только живи, - прошептал юноша одними губами, и послал мориску вперед. The End

Тихе: Уф. я так поняла, что это конец?

Тихе: Ой, тут еще! Ну хоть конец растянули, ай! бегу дочитывать. *)

Данька: вопль душевный: - и всё????

Alisa: Не может быть, что эта чудесная вещь закончилась. Но по крайней мере конец обнадеживает и дает веру в благополучный исход событий

Тихе: А Айрис таки расцарапает рожу Дикону за Алву. Хоть и повод другой. *)))))))))

Данька: Тихе, ну если казуистически подходить, то тот же самый, - предательство.

Тихе: *плачет* Всееееее.....



полная версия страницы