Форум » Общий раздел » Underwater light, автор Maya, ГП/ДМ, глава 19 от 12 октября » Ответить
Underwater light, автор Maya, ГП/ДМ, глава 19 от 12 октября
Hime: Название: Underwater light Автор: Maya Переводчик: Hime Бета: Капитошка Фандом: ГП Пэйринг: ГП/ДМ Рейтинг: R Жанр: драма Оригинал здесь: click Ссылки на переведенные главы: 14-16 глава click; 10-13 глава click; 9 глава click; 7-8 глава click; 6 глава click; 1-5 глава click Дисклеймер: все права принадлежат Д.К. Роулинг
Hime: Jons foina_cale Рыжая-бестыжая Извините за долгое молчание, только сейчас увидела ваши сообщения *темы на этом форуме очень быстро уползают вниз* Глава переведена, на выходных закончу правку, затем отдам на растерзание бете, а дальше – как повезет
Jons: УРА!!!! По нас не забыли и фик не бросили. Ждем столько, сколько нужно. Будем поддерживать темку наверху из последних сил, чтобы она (темочка любимая) не могла уползти.
Син: Удивительная совершенно вещь, этот Свет! Спасибо за перевод! Он заставил меня снова вспомнить о любимых гарридраках, снова переживать за героев, их отношения, ругать Поттера за тупоголовость и Малфоя за упрямство, в общем, какое-то время во время прочтения жить полноценной жизнью поклонника гарридрак. Но, несмотря на всю мою страстную любовь к Драко, в этом фике он меня просто достал, поражаюсь долготерпению Гарри:) Там продолжения осталось так немного, но, надеюсь, вкусно:)
Ася: Тоже жду, тоже люблю, и т.д. и т.п. )))
Корю: В этом фике меня достал Гарри. У Драко столько проблем, а тут этот озабоченный с запоздалым сексуальным развитием всё время с поцелуями лезет! Поражаюсь долготерпению Малфоя:)
moonfish: Жду и надеюсь
Jons: Ждем и ОЧЕНЬ надеемся на скорейшую встречу с полюбившимися героями!
Рыжая-бестыжая: Hime А вот меня никто не достал, кроме Волди! Драко - чудный, Гарри - любимый! В этом фике Майи первый раз увидела слизеринцев вообще, как вид, в новом свете. Они, оказывается, люди, умеющие чувствовать: любить, а не только вожделеть и ревновать, оберегать, а не только использовать, дружить, а не только налаживать полезные связи. И у Майи это - не ООСно. На мой взгляд, разумеется. Жду, когда уважаемая бета сможет отдать нам, страждущим и жаждущим, еще кусочек счастья.
Корю: А у Майи все фики такие - т.е. показана и другая точка зрения, не только гриффиндорская. И показана очень хорошо. За что ей и люблю. Вы почитайте, если не читали ещё "Властолюбивый Слизерин тщеславных привечал". Вот это вещь!
Jons: Любители этого Гаррика и этого Дракоши тихонечко сидят в засаде и ждут продолжения.
Реник: А когда прода будет? Очень жду!
Lady_Rona : Корю пишет: В этом фике меня достал Гарри. У Драко столько проблем, а тут этот озабоченный с запоздалым сексуальным развитием всё время с поцелуями лезет! Поражаюсь долготерпению Малфоя:) ППКС! Hime И все, он с этим справится, или нет?
Hime: Глава будет сегодня вечером В крайнем случае - завтра утром
Рыжая-бестыжая: Hime Я того, с ума сошла от радости! Жаль, что смогу только в понедельник прочесть новую главу, зато с каким настроем отправлюсь на работу... Спасибо за отличные новости!
Jons: Ждем, ждем, очень сильно!
Lady_Rona : Jons пишет: Да!
Avalanche: Hime , от таких новостей просто душа начинает петь, особенно когда затр.... уставшая и с вымотанными нервами приползаешь домой. большое спасибо за хорошую новоть, все таки мировой баланс зла и добра существует.
Hime: Глава 19 Exile Ссылка Позже вечером Гарри прямиком из душа направился в общую спальню, моля небеса, чтобы его сейчас никто не трогал. Но поскольку у богов Гарри Поттер значился первым кандидатом на уничтожение, в спальне оказался Рон, без умолку болтавший о всевозможных «а если», что ждали их после отъезда из Хогвартса, и о которых Гарри даже думать не хотел. Он демонстративно накрыл голову полотенцем, но Рон проигнорировал даже такой прозрачный намек. – А еще мама сказала, что маггловская еда совсем не внушает доверия, то есть, они считают шоколад вредным для здоровья и… ой! – воскликнул Рон. – Гарри, что у тебя с грудью? Гарри непонимающе уставился на него, а затем опустил взгляд на свое предательское тело. Вдоль живота пролегала дорожка красных отметин, и… боже правый… его сосок распух. – Я… э-а-м, – промямлил он. – Гм. Дверь. Я врезался в дверь?.. – В дверь с зубами, – спокойно заметил Рон. Гарри страшно захотелось вернуться в те времена, когда им обоим было по четырнадцать лет: когда Рон с Гермионой еще не начали встречаться, и Рон не знал, как выглядят следы от засосов. И, по сути, когда мысль о Драко Малфое, покрывавшем укусами его живот, вызвала бы у самого Гарри сердечный приступ и тем самым избавила бы его от всех этих неприятностей. – Это волшебный замок, – настаивал Гарри. – Здесь много… волшебных дверей. Рона происходящее явно забавляло. – Ты хочешь убедить меня в том, что встречаешься с дверью? Я ведь поверю, Гарри, ты, как-никак, мой друг. И я расскажу Дину, как только он придет, и Гермионе расскажу, и вскоре вся школа будет в курсе, что Гарри Поттера интересуют неодушевленные предметы… На какое-то время Гарри зарылся лицом в полотенце, но когда он поднял голову, Рон по-прежнему подпирал спиной столбик кровати и маниакально хихикал. Гарри начал склоняться к мысли, что все эти годы ему стоило оставаться в своем милом безопасном чулане. – Отвали! – Да ладно тебе, Гарри, – сказал Рон. – Просто смирись с этим. Я уже в курсе. – …Что? – спросил Гарри. Как это случилось? Где Рон спрятал труп? – Это ясно как день, – продолжал Рон. – О Господи, – произнес Гарри. – Ты не сильно злишься? А Сириус знает? – Надо думать, Гарри – с тех пор, как увидел, что ты целовал ее. – Ее? – переспросил Гарри. – В смысле… а, так он меня видел? – Да мы все тебя видели! И слушай, не надо думать, что я буду рвать и метать только из-за того, что она моя сестра. Я хочу сказать, ты хороший парень, и мама будет рада. Гарри почувствовал неприятную тянущую пустоту внутри. Жизнь была бы намного проще, если бы от него требовалось только неловко кивнуть, промямлить «да, спасибо» и думать о том, что семья Уизли могла бы навсегда гарантировать ему тепло и спокойствие. В четырнадцать лет стать частью этой семьи было его заветным желанием. Тогда это имело значение. – Это не Джинни, – упавшим голосом произнес Гарри. – Мне жаль, что это не она. То есть, нет, не жаль, но мне бы хотелось… для начала нуждаться в ней. Ему хотелось быть обычным героем, каким, вне сомнения, он выглядел в ее глазах – простым и смелым парнем, желающим – только-то – спасти мир и бросить его к ногам возлюбленной. А не озлобленным и неуверенным в себе подростком, который, возможно, скоро умрет, но еще размышляет о том, есть ли способ сгладить все острые углы между ним и Драко. – Но мне нужен кое-кто другой, – тихо добавил Гарри. Он оторвал взгляд от своих рук, сжимающих полотенце, и посмотрел в лицо Рону. Тот глядел ему прямо в глаза. – Я требую объяснений! – рявкнул Рон в ответ. – На кой ляд ты пудришь мозги моей сестре, если сам спишь с другой девушкой? – Я не сплю с другой девушкой! – выкрикнул Гарри. – Я… слушай, может, ты присядешь? Если Рон будет сидеть, у Гарри появится шанс выиграть пару-тройку секунд на то, чтобы унести ноги. Да и вообще, мало ли Рон после его слов грохнется в обморок и ударится головой… или что-то там еще. Рон уселся на кровати, стиснув кулаки и едва сдерживая гнев, и Гарри нисколечко его не винил. Он не думал о Джинни. Он задолжал Уизли нечто большее, и Рон был его лучшим другом. Он задолжал ему… правду или хотя бы почти правду. Гарри забрался на собственную кровать, поглядел на свои руки, вздохнул и поднял глаза на Рона. Тот сидел, не шевелясь от напряжения и не сводя с него голубых глаз. Его широкие плечи подались вперед, будто он приготовился ударить Гарри или ожидал, что Гарри ударит его, но сейчас он весь обратился в слух. Гарри столько ему задолжал. – Есть кое-кто еще, – выдавил он сквозь ком в горле. – С некоторых пор. – До того, как ты поцеловал Джинни, – констатировал Рон. Гарри даже не предполагал, что голос его друга может звучать так жестко. Он с силой потер ладонью лоб и обвел взглядом до боли знакомую обстановку спальни в поисках моральной поддержки – полог кровати, привычный полумрак… – Да, – сознался он. – Я не… кхм. Какое-то время я этого не понимал, а потом что-то случилось, и… Рон, все это так странно и невероятно, и из-за этого у меня совсем крышу снесло. – Боже милостивый, – Рон присвистнул и от волнения вернулся к обычному для него тону. – Ты ее любишь? Гарри прочистил горло и признал: – Да, но… – Это преподаватель?! – Нет! – взвизгнул Гарри. Хотя он не сомневался, что профессор Синистра вызовет у Рона гораздо меньше неприятия. – Лучше бы это был преподаватель, – пробормотал он. – Этот человек… – Твоя тайная страсть, – закончил за него Рон, нахватавшийся этих словечек от своей мамы. – Ну, да… так или иначе, этот человек мной не интересуется, и он запутался, и я запутался, и все так перемешалось, и это действительно тяже… то есть, сложно, – поправился Гарри, надеясь, что не покраснеет. – Да ты краснеешь, приятель, – скептически заметил Рон, и тут у него отвисла челюсть. – Это что, кто-то намного младше? – спросил он. – Неужели это Натали МакДональд? Гарри, это отвратительно, ей нет даже четырнадцати… – Это не Натали! – отрезал Гарри. – Дело в том, что из-за этого у меня уже ум за разум зашел, – без обиняков продолжил он. – И это было даже хуже, мы друг с другом не разговаривали, и я напился, а тут еще Джинни… ну, и… Он замер на полуслове. Рон прищурился. – Красота, ничего не скажешь. – Слушай, мне самому стыдно, о’кей? – Очень на это надеюсь! – выкрикнул Рон. – Тебя побить за это надо, Гарри. Она же моя младшая сестра… – Я знаю. Можешь ударить меня, если хочешь, я сожа… Рон подскочил, сжав кулаки. – Не смей так говорить! – скомандовал он. – Какой в этом смысл? Не ты один запутался, Гарри! Мы все в таком положении, и это действительно плохо. Гермиона в своей комнате упаковывает учебники по ТРИТОНам и плачет навзрыд, даже дверь не открывает. Она там совсем одна, потому что остальные девочки пропали, и она даже не откры… – И ты из-за этого страдаешь, – глухо произнес Гарри. – Она может заставить тебя страдать, потому что ты ее любишь – вы, ребята, годами жили в свое удовольствие и любили друг друга. А теперь, стоило мне полюбить, и… – Но я никому не делаю больно! – заорал Рон. – Я никого не использую, даже если из-за Гермионы я дерьмово себя чувствую. Понимаю, очевидно, мне повезло больше, чем тебе, но это ничего не меняет. Гермиона в растерянности, но и Джинни тоже. Она надеется, что ты спасешь ее, поскольку сама она ни жива ни мертва от страха. Я ее знаю. Моя сестра не из робкого десятка и никогда никого не покинет в беде, но это… когда пропадают люди, надвигается зло, а мы полностью бессильны – это в лишний раз напоминает ей, как она была беспомощна с этим чертовым дневником! В таком состоянии она ни на что не способна, и сейчас явно не тот момент, чтобы ты развлекался с ней лишь потому, что тебе тоже страшно, а сам между тем путался с другой девчонкой. Ты не имел никакого права! – Я знаю! – завопил Гарри в ответ, и это было чистой правдой. Просто он об этом не задумывался. У него и без того забот хватало, к тому же, отзывчивость и способность разбираться в чужих чувствах не были его коньком. Он не умел быть внимательным и чутким с людьми, и вот теперь он по-настоящему подвел Рона. – Ударь меня, – сказал он. – Давай, имеешь полное право. Рон недоуменно уставился на Гарри, затем с таким же недоумением посмотрел на свои кулаки. И опустил их. – Ты мой лучший друг, а все остальное пусть катится к черту, – сказал он. – Я не собираюсь тебя бить. Ты был тупицей, но… я и сам могу быть недоумком. Я и понятия бы не имел, что происходит с Джинни, не будь она моей сестрой. Сейчас, когда все и так плохо, не время махать кулаками… но, Гарри, ты должен внести ясность, – голос Рона, наряду со взглядом, приобрел твердость. – Ты пойдешь к Джинни, объяснишься с ней и попросишь прощения. Ты выложишь все начистоту. Ты все расставишь по местам. – Да, – сказал Гарри. – Я так и сделаю. Рон шумно выдохнул. – Ладно. Гарри… это ведь не Гермиона, правда? Как это было похоже на Рона – решиться спросить насчет Гермионы только после того, как уладился вопрос с его семьей. – Нет, не Гермиона, – заверил Гарри. – Хорошо, – сказал Рон. – Потому что ее ты не получишь. А теперь иди и поговори с Джинни, но сначала надень рубашку. Гарри выудил футболку из обширной свалки одежды, разбросанной вокруг кровати. Ему предстояло собрать все это и уложить в чемодан, пока ночь не закончилась. Рон откинулся на покрывало, а витавший в воздухе дух враждебности испарился. – Гермиона будет вне себя, если я расскажу ей, что ты посмел заподозрить ее в измене, – буркнул Гарри, натягивая футболку. – Да ну? – отозвался Рон. – Ничего, скоро и у тебя появится подружка, и тогда я отыграюсь по полной. – Подружка? У меня? – удивился Гарри. Рон возвел глаза к потолку. – Да, Гарри, болван ты этакий. Плевать, о чем щебечет эта пташка; если при этом она задирает на тебе рубашку и оставляет на твоей груди следы укусов, надо думать, ты ей малость небезразличен. – Э, – только и смог сказать Гарри. – А сейчас иди и объяснись с Джинни. Иначе я тебя таки побью. И Фред с Джорджем тебя побьют, а потом то же самое сделает Перси – пусть ты наверняка ничего и не почувствуешь, а затем настанет очередь Чарли. А поскольку он прихватит с собой драконов, думаю, от тебя мало что останется, так что Билл разозлится не на шутку. – Ты настоящий друг, Рон, – сухо заметил Гарри. Рон подскочил на кровати, едва не свалившись на пол. – Постой! Чуть не забыл тебе сказать. Наверно, тебе лучше присесть, тебя это может малость шокировать. Я знаю, тебе нравится этот тип… – В чем дело? – осведомился Гарри. – Хоть я и считаю его гадом ползучим, которого следовало упрятать в Азкабан сразу после рождения, просто чтобы сэкономить время, мне все же жаль, что тебе придется узнать правду… – Что случилось с Драко? – Малфой, – объявил Рон, – самый что ни на есть гей! – О, – проговорил Гарри. Рон недоверчиво уставился на него, явно ожидая от Гарри вопля наподобие: «Однажды в коридоре он дотронулся до моего плеча! Теперь я запятнан навеки!», – или еще какого-нибудь приступа паники. Гарри прикинул, выдержит ли нервная система Рона последнее шокирующее признание. – Кстати, насчет Драко… – осторожно произнес он. – Ну? – Завтра он едет с нами, – выпалил Гарри на одном дыхании. – ЧТО?! – Мне надо срочно увидеться с Джинни, – откликнулся Гарри и был таков. * * * Гарри обнаружил Джинни в общей гостиной. С ней был Дин – они вместе писали письма своим домашним. Оба отправлялись с группой профессора Синистры: родители Дина были магглами и не могли защитить его, а семейству Уизли грозила слишком большая опасность, и оставаться дома для Джинни было попросту рискованно. В этом тоже был виноват Гарри. Джинни, выглядевшая совсем юной в своей желтой пижамке и с двумя косичками, улыбалась шуткам Дина, желая сделать ему приятное. Уизли были так добры к Гарри, а он подверг их опасности и вдобавок собирался причинить боль их дочери. – Привет, – сказал он. Джинни подняла голову и одарила его такой лучистой улыбкой, что от угрызений совести Гарри стало тошно. – Гарри, – проговорила она. – Привет. – Могу я… кхм, – Гарри запнулся. – Можно с тобой поговорить? – Я пойду, – немедля откликнулся Дин. Он сгреб со стола свои листки и небрежно заметил, что все равно собирался уходить, так что Гарри и Джинни могут побыть здесь. Дин был внимателен к другим – не то что тот негодяй, в обществе которого Джинни оставалась. Гарри глядел на нее сверху вниз, в кои-то веки уделяя ей все свое внимание. Ее желтая пижама и рыжие волосы естественно смотрелись на фоне гриффиндорской гостиной, будто созданной, чтобы подчеркивать их. Джинни была бы только рада стать ему парой, счастлива войти в его дом. Это было бы так легко и удобно. Она никогда не была для него вызовом, никогда не была ему ровней, но все-таки он сожалел, что не мог полюбить ее – вместо того, чтобы разбивать ей сердце. Дин тихо удалился, напоследок бросив на Гарри нечитаемый взгляд. Гарри опустился на колени возле камина, у ног Джинни. Даже ее тапочки в виде крольчат, казалось, глядели на него с упреком. – Помнишь наш с тобой поцелуй? – ляпнул Гарри и затем мысленно обругал себя. Блестяще, Поттер, ты превзошел самого себя. Она протянула ему руку, но если бы он принял ее, то, наверно, его бы просто разнесло на клочки от чувства вины. – Да, – ответила Джинни, светясь решимостью. – Джинни, – несчастно выговорил он. – Гарри, – выдохнула она. Может, ему попросту сигануть вниз с гриффиндорской башни? Эта перспектива представлялась куда более заманчивой. В полном отчаянии он смотрел на нее, хлопая глазами. – Гарри, – Джинни попробовала поддержать его. – Все в порядке. – Правда? – спросил Гарри с безумной надеждой. Она подалась ему навстречу, и нежная красота ее глаз наполнила Гарри ужасом. – Конечно. Знаю, ты застенчив, Гарри, но тебе совсем не обязательно меня спрашивать. Это было плохо, невероятно плохо. Джинни наклонилась еще чуть-чуть, ее веснушки в свете огня выглядели золотистыми крапинками, и Гарри сильно пожалел, что не предпочел Чарли с его драконами. Смерть была бы быстрой, он мог бы просто убежать наверх к Рону – и Рон проявит благоразумие, поймет, что это было лучшим выходом… – Это не ты, – выпалил он. Должно быть, такого рода бестактность была своеобразным врожденным пороком. Джинни недоуменно посмотрела на него и сглотнула. Слова срывались с гарриного языка со скоростью мчащегося поезда; здравому смыслу оставалось только расслабиться и созерцать жуткие разрушения. – Я никогда не был в тебя влюблен, – продолжил Гарри. – Об этом не могло быть и речи, тебе нужно выбросить это из головы. Мне очень жаль, Джинни, но есть кое-кто другой. Впрочем, нет… Гарри замолчал, но не смог подобрать никаких деликатных слов, так что ему ничего не оставалось, кроме как продолжать резать правду-матку. – Нет никакого «другого», – приглушенно сказал он. – Просто есть один человек. Я даже не могу представить себя с кем-то еще. Мое сердце занято и… в нем нет места для тебя. Знаю, я поступил с тобой как последняя скотина, и этому нет оправдания. Мне, правда, очень жа… – Ты ее любишь? – тонкий голос Джинни звучал униженно и оскорбленно. – А она тебя? То есть – она на самом деле, по-настоящему тебя любит? Гарри замялся. Он воспользовался Джинни и должен был рассказать ей правду – к тому же эгоистичная часть его натуры нашептывала, что если Джинни отвернется от него, он это переживет. Рон был для него важнее. – Я люблю его, – произнес Гарри. – Ему, в общем-то, нет до меня дела. Глаза Джинни распахнулись, как у домового эльфа. Гарри твердо встретил ее взгляд. – Его? – переспросила Джинни совершенно бесцветным голосом. Гарри поперхнулся и закашлялся, но все-таки не отвел глаза. Не дай бог она подумает, что он стыдится этого. – Да. – Какая же я дура, – прошептала Джинни, слегка покраснев. – Это Драко Малфой, да? – Да, – ответил Гарри. Увидев выражение ее лица, он почувствовал себя ничтожнее червяка. – Мне так жаль, Джинни. Я задурил тебе голову, знаю, мне ни в коем случае не стоило тебя целовать. Я был… – Тогда вы с ним были на ножах, – тихо сказала Джинни. – Я помню, и он был… о мой бог, он же был в пабе, верно? – ее голос задрожал, и она поднесла ладонь к уголку рта. – Я была так счастлива, – шепотом произнесла она. – Какой же я была идиоткой. – Никакая ты не идиотка. Во всем виноват я. Джинни, поверь, я никогда не хотел причинить тебе боль. Я… ты мой друг. Твоя семья по-настоящему добра ко мне и… Глаза ее заблестели, но не от загоревшегося в них огня или даже убийственного гнева, как он надеялся, а от слез. – Моя семья. Для тебя я была всего лишь одной из Уизли, так? – Я… это неправда, Джинни. Ты мне нравишься. Она смахнула слезы быстрым движением, будто надеялась, что он их не заметил. – Но недостаточно, – прошептала она. – Меньше, чем Драко Малфой. Малфой… Тебе больше по душе расисты и негодяи… – Джинни, перестань. Обо мне ты можешь говорить что угодно, но лично тебе он ничего не сделал. На этот раз Джинни даже не пыталась скрыть слезы. Она выпрямилась в кресле, слезы стекали по ее щекам, а заплаканные глаза ярко сверкали. – Не сделал? – с нажимом спросила она. – А его отец мне тоже ничего не сделал? Он не подсовывал мне ничего такого, что высасывало из меня жизнь, так что мне на протяжении нескольких лет каждую ночь снились кошмары, и я п-просыпалась в своей постели с руками по локоть в крови, не помня себя от ужаса… – Джинни, – Гарри попытался взять ее руки в свои. Она почти с криком оттолкнула его. – Нет! Ты должен был спасти меня, а не… а не спать с врагом! – Я с ним не сплю, и он не враг. Он не похож на своего отца. – Нет! – вскрикнула Джинни. – Ты спас меня от его отца. Кому же мне теперь доверять? – Ты можешь доверять себе, – сказал Гарри. Она задержала на нем долгий взгляд. – Пожалуй, я так и сделаю, – ответила она. – Слушай… просто скажи мне – почему? Я не понимаю – тебе же полагается быть героем, быть кем-то достойным… кем-то великим – так почему ты выбрал жадного до власти хулигана? – Я не выбирал, – отрывисто произнес Гарри. – Еще ни у кого не было такой возможности. По крайней мере, он видел во мне не только героя! Как только Гарри повысил голос, Джинни вскочила на ноги и теперь смотрела на него сверху вниз. – Отлично, – еле слышно выговорила она. – Ладно, хорошо. Теперь я поняла, что мне делать, – Джинни задержала на нем взгляд еще на мгновение. – Ты такой подонок, Гарри Поттер, – припечатала она и пошла прочь. – Я, правда, сожалею, – бросил Гарри вслед ее спине, обтянутой желтой пижамой. Джинни ни разу не обернулась и не оступилась по пути наверх. М-да, разговор мог пройти и получше. Возможно, Джинни была права насчет подонка. И теперь он признался Уизли в своей любви к Драко Малфою больше раз, чем самому Драко, и уже при одной этой мысли Гарри становилось муторно. Похоже, он плохо разбирался в этих вещах – ведь к любимому человеку полагается относиться как к родному, а у него никогда не было семьи. Все это наверняка закончится мучительной болью, но с ней, по крайней мере, он был знаком не понаслышке. Хогвартс закрывается, а он размышляет о своей личной жизни. Какой же он отморозок. Позади портрета Полной Дамы раздался легкий стук. – Прошу прощения, – прозвучал голос, по которому Гарри признал Натали МакДональд, гриффиндорского вратаря. – Вы там закончили? Я слышала крики, но мне надо срочно собрать вещи… – Да, конечно, заходи, – сказал Гарри. Натали робко скользнула внутрь. Она была славной девочкой, подумал Гарри, и вот уже второй раз за сегодня он видел, как славная девочка вот-вот расплачется. Натали поздоровалась с ним и, похоже, собралась просто проскочить мимо. Гарри, поддавшись недостойному желанию загладить свою вину, окликнул ее и спросил: – Все в порядке? – Ох… да, – ответила она. – Я еду домой к маме с папой, и меня это устраивает, но… я только что виделась со своим парнем. Он места себе не находит от страха, родители не забирают его домой, и он очень сильно из-за этого переживает, – ее подбородок задрожал. – Ему придется отправиться в Малфой-мэнор. – Малфой-мэ… Натали, кто же твой парень? – Малькольм Бэддок, – Натали улыбнулась при звуках его имени. – Слизеринец? – с нарастающим интересом спросил Гарри, он ведь был королем подонков. – Ну да. Гарри, в наши дни людям хватает мозгов относиться к слизеринцам без предрассудков. – Да-да, конечно, – торопливо отозвался Гарри. – Да по сути их никогда и не было. Всего-навсего… э-э… забавное соперничество. Ради развлечения. – Я слышала другое, – на щеках Натали появились ямочки. – Ты же, наверное, знаешь, что говорят. – Не… совсем, – с запинкой произнес Гарри. Натали начала заливаться краской. – Ну, то, что слизеринцы лучше целуются, – пояснила она. – Как бы это объяснить… гриффиндорцы отдаются этому занятию целиком, рейвенкловцы, знай себе, делают свое дело, хаффлпаффцы усердно стараются… но только слизеринцы знают все приемы. – Э, – промямлил Гарри. Он был потрясен. В свои четырнадцать они с друзьями уж точно не обсуждали с каждым встречным слизеринскую технику поцелуев. Они пытались бороться со злом и… ну ладно, у него была навязчивая идея пригласить Чжоу Чанг на Святочный бал и добиться того, чтобы Драко Малфоя с позором выгнали из школы, а Рон разрывался, поочередно то дергая за пышные косы Гермиону, то исписывая пергамент словосочетанием «Мистер Флер Делакур». Ну, а Гермиона, схватывавшая все налету, соблазняла квиддичных звезд мирового масштаба. К тому же, исходя из практического опыта Гарри, пусть и небольшого, Натали была абсолютна права. – То есть, дело не только в этом, – поспешно сказала Натали. – Мне действительно нравится Малькольм. Я страшно волнуюсь за него, он… видишь ли, Малфой должен был поехать вместе с теми слизеринцами, чьи родители – Пожи… не забирают их домой, но сейчас он сказал им, что Дамблдор заставил его отправиться вместе с тобой и… – она закусила губу. – Они останутся в Малфой-мэноре с матерью Малфоя, а она не хочет отвечать за них. Это… из этого ничего доброго не выйдет, и я, конечно, понимаю, что Малфою нужно быть в безопасности, но… – Натали потерла руки, как будто они мерзли даже в непосредственной близости от камина. – Малькольму очень страшно, – тихо сказала она. – А я боюсь за него. Вина подкатила к горлу Гарри холодным комом. Это все его рук дело. Он сомневался, что поступил бы иначе, ведь нужно было обеспечить Драко безопасность, но ему следовало учесть все последствия, как и в случае с Джинни. Пора ему уже начать нести ответственность за свои поступки. Кое-что вспомнив, Гарри взял Натали за плечо и сказал: – Ты не боишься. Натали посмотрела на него как на сумасшедшего. – Еще как боюсь, – возразила она. – Я ведь только что сказала. Тогда пошли свой страх подальше. – В таком случае тебе не стоит бояться. Потому что я собираюсь убить Вольдеморта, – пообещал Гарри, – и тогда все будет хорошо. Как ни странно, Натали, похоже, успокоилась, будто бы знала, что он настроен серьезно. Так оно и было – ему хотелось действовать, хотелось отомстить за всех, начиная с родителей и заканчивая МакГонагалл, и раз Дамблдор уже опустил руки и закрывал Хогвартс, то сделать это оставалось только ему. Он совершенно не умел заботиться о других людях, но смотрел в лицо опасности чаще, чем они – и потому у него было больше шансов на успех. Кто-то должен сделать это, и этим «кем-то» должен быть он. Сейчас почти июнь; после лета, проведенного в бегах, ему исполнится восемнадцать, и он больше не будет школьником. На протяжении лета он сможет тренироваться под руководством авроров, и однажды, каким-то образом он будет готов убить Вольдеморта, и у него хватит на это сил. Он хотел сделать это, хотел попробовать месть на вкус… Правосудие ли или мщение, другого выхода не было. Он должен сделать это – значит, он это сделает, и тогда все будут спасены. А до тех пор он обречен быть последним идиотом, не способным утешить плачущую девушку. – Хочешь, я помогу тебе собраться? – спросил он Натали: не потому, что был так уверен в своих уникальных способностях к утешению, а из-за того, что, возможно, ей станет легче, если кто-нибудь будет отвлекать ее разговорами во время сборов. Если она захочет, он еще раз скажет ей, что убьет Вольдеморта. Натали согласилась. Гарри помог ей, потом кое-кто из гриффиндорцев сказал, что и им бы не помешала лишняя пара рук – или помощь кого-то уверенного, кого-то надежного – и Гарри подходил к ним. Он не знал, насколько хорошо у него получалось, но продолжал свое занятие. Когда Гарри вернулся к себе в спальню, уже давно начало светать. Он тормошил Рона до тех пор, пока тот не подскочил с возгласом: «Проклятые флоббер-черви!» – Эй, это я – Гарри, – произнес он. – Я сказал Джинни. Хм… я такую кашу заварил. Прости. – Другого я и не ожидал, – пробормотал Рон. – Без обид. – Забыли. Рон глядел на него, сонно моргая. – Малфой по-прежнему едет с нами завтра? – Да. Вообще-то, уже сегодня, – произнес Гарри извиняющимся тоном. – О боже. А я-то надеялся, что все это было ужасным… ужасным кошма… – Рон уснул на полуслове. Гарри упаковал свои вещи, воспользовавшись старым добрым способом: подобрал все с пола и запихнул в чемодан, уповая на то, что туда не попал совиный помет. После чего выглянул в окно. Небо было мрачным и холодным, но кое-где солнечные лучи пронизывали рассеянный облаками свет, достигая холмов, словно белоснежные пряди в седых волосах очень старой женщины. Наступило утро. Пытаться вздремнуть уже не имело смысла, и остаток ночи он провел, успокаивая остальных. Ему хотелось… Он пошел увидеться с Драко.
Hime: * * * Гарри застал Драко в слизеринской гостиной вершащим Верховный суд. В прямом смысле слова. – Отговорка «что упало – то пропало» уместна лишь в том случае, когда ты вещь находишь, – строго выговаривал он смущенному пареньку. – Ты же вломился к девушке в спальню, вскрыл заклинанием ее чемодан, забрал это и – что хуже всего – оставил замок открытым, тем самым выдав себя с потрохами. По-твоему, это коварство? Немедленно верни ей это назад, нам нужно поддерживать репутацию. Опечаленный многообещающий преступник извлек на свет нечто напоминающее предмет дамского белья. – Что касается вас, девушки! Кассандра, продать ей в совместное пользование свою нефритовую статуэтку – это верх хаффлпаффского идиотизма, но поскольку эта вещица небольшая, полагаю, вы можете передавать ее друг другу с совой. Если же вы собираетесь бороться за право обладать ею первой, я с удовольствием предоставлю вам полную ванну желе, мини-бикини и закуски для толпы зрителей, которые, несомненно, соберутся на вас поглазеть. А если вы откажетесь от этой затеи – и лично я думаю, что в пользу этого многое было сказано – вы всегда можете бросить монетку. Девушка, которую Драко назвал Кассандрой, на вид – шестикурсница, хихикнула и подмигнула ему. Драко подмигнул в ответ. Драко подмигивал направо и налево и разгуливал по комнате в пижамных брюках и халате, в вырезе которого виднелась голая грудь. Поразительно, но внимание людей отвлекалось от военных усилий. – Могу я вставить слово или мне зайти после желейной битвы? – поинтересовался Гарри. Драко посмотрел на него, сощурив глаза. – Полагаю, лучше поговорить сейчас, – уступил он. – Кассандра, Энн, в мое отсутствие можете начинать раздеваться, не стесняйтесь. Он прошествовал к выходу, Гарри двинулся следом. Он бы заподозрил Драко в подражании Хью Хефнеру, если бы тот вообще знал, кто такой Хью Хефнер*. – Вам, слизеринцам, требуется очень много времени на сборы, – заметил Гарри. – Должно быть, все это из-за отсутствия уважения к личной собственности. – Мы тебе не мелкие воришки, Поттер, – с достоинством произнес Драко. – Все равно вы очень медленно собираетесь. – Ну, за всех я ручаться не могу, – отозвался Драко с не меньшим достоинством. Гарри углядел на столе развернутый лист пергамента, исписанный почерком Драко. Малфой, заметив его любопытство, смерил Гарри строгим взглядом, подошел к столу и свернул пергамент. – Письмо для матери, – пояснил он и повернулся к Гарри. Черты его лица стали неприятно резкими, как и всегда, когда он был напряжен. – Я… слушай, Поттер. Я должен перед тобой извиниться. Гарри озадаченно моргнул. – Извиниться? Драко упрямо смотрел в сторону. – Да, это более-менее подходящее слово. Я… я не соблазняю своих друзей. Я их не использую. И я не пытаюсь манипулировать ими в своих целях. Весь остальной мир этого заслуживает, но… не ты. Так что извини. Этого больше не повторится. Ничего хорошего с Гарри не случилось – таков был вердикт. – Благодарю за заботу, Драко, – сказал Гарри с невозмутимой миной. Драко нахмурился, очевидно, изучая взглядом один из сучков на двери. – Я все еще в негодовании оттого, что меня уволокли от них силком, – произнес он чуточку спокойнее, словно раздражение постепенно сходило на нет. – Я им нужен. Тебе не мешало бы меня спросить. – И ты бы ответил «нет»! Мертвым ты им ничем не поможешь. Будь благоразумен! – Я стараюсь, – неубедительно отозвался Драко. – У меня нет никакого желания ругаться. Но эта ночь была нелегкой. – Это точно, – с чувством сказал Гарри. – Все они так напуганы. – А тебе не страшно? Гарри помрачнел. – Наверное. Я… я больше зол. Когда я гляжу на их лица, у меня руки чешутся что-нибудь сломать. Драко улыбнулся уголком рта. – О да. Гарри усмехнулся в ответ. Какие же они оба мерзавцы. Мимолетное мгновение согласия, когда Гарри казалось, что Драко действительно смотрит на него, был прерван появлением Панси и Забини, который с самого порога метнул на Гарри ядовитый взгляд. – Опять этот вездесущий чудо-мальчик, – процедил он. – Пришел удостовериться, что забрал у слизеринцев то, что им необходимо? – Замолчи, Блейз, – одернул его Драко. Забини пропустил замечание мимо ушей. Он подошел к Гарри и, чуть приподняв голову, уставился ему прямо в глаза. – Меня от тебя тошнит, Поттер, – отчеканил он. – Драгоценный любимчик Дамблдора, разгуливаешь здесь постоянно как у себя дома, а нас либо игнорируешь, будто мы пустое место, либо смотришь на нас свысока. Золотой мальчик нашелся! Мы с Драко раскусили тебя с самого начала, а теперь из-за своей прихоти ты каким-то образом заставил его передумать и теперь отбираешь у нас самое дорогое, потому что для тебя нет ничего важнее собственных интересов! Он толкнул Гарри в грудь обеими руками. Гарри был слишком вымотан, чтобы ответить тем же. – Отвали, Забини, таким ты мне не нравишься, – огрызнулся он. – Хотя, ты мне вообще никаким не нравишься. – Да, угомонись, Блейз, – решительно вмешалась Панси. Поняв, что все настроены против него, Забини отступил на шаг, но продолжал сверлить Гарри злым пугающим взглядом. – Все уже устали от этих сцен. Теперь ничего не изменишь. Мы… мы уезжаем, и раз Драко в опасности, то правильней будет отправить его туда, где ему ничто не угрожает. Ее подбородок слегка дрожал. Гарри Поттер доводил девушек до слез. – Не то, чтобы я от тебя в восторге, Поттер, – продолжила она, переводя на него стальной взгляд. – Ты частенько суешь свой нос не в свое дело и постоянно путаешься под ногами. Вот Уизли мне гораздо больше симпатичен: держится на расстоянии и носит мне шоколад. Ты бы брал с него пример, что ли. – Боже упаси! – содрогнулся Драко. Тут Панси стремительно обняла изумленного Гарри, выбив весь воздух из его легких. Ее хватка оказалась чересчур крепкой, так что ощущения в целом были не из приятных. – Позаботься о нем, – угрожающим тоном прошептала она ему в ухо. – Береги его, иначе я заклинанием отрежу твои мужские причиндалы и помещу их в банку для экспериментов. – Э-э, – в ужасе пролепетал Гарри. Панси отцепилась от него, сверкая притворной улыбкой. – И тебе тоже счастливого пути, Поттер. С тобой спать никто не будет, если у тебя на лбу появится уже второй безобразный шрам. – И то верно, – согласился Гарри. Панси с самого начала старательно отводила взгляд от Драко, хотя ее всеми фибрами души тянуло к нему. Она не взглянула на Драко даже когда подошла и прильнула к нему, уткнувшись лбом в его шейную впадинку. – Я послал матери сову, – сказал Драко. – Вы все будете в полной безопасности. Получается, он отправил матери две совы, раз, по его словам, то письмо тоже предназначалось ей. Это было странно. Что же Драко ей написал? – Знаю. Я присмотрю за ними. Не беспокойся за нас, я справлюсь, – горячо твердила Панси, зарывшись лицом в его шею. – И себя береги, – велел Драко, поглаживая Панси по густым черным волосам. – Я буду скучать по тебе, бесстыдница, – пробормотал он ей в макушку. – Особенно по тем соблазнительным пеньюарам, в которых ты расхаживала по гостиной. – Я тоже буду скучать, – прошептала Панси в ответ. Она приблизила губы к его уху и сказала: – Я люблю тебя. Гарри отчетливо понял, что каким-то образом должен исчезнуть отсюда без единого движения и звука. Какой прок был в магии, если она не давала такой возможности? Драко закрыл глаза, его напряженное лицо было мертвенно-бледным, а посеревшая кожа туго натянулась на скулах. Он никогда еще так не выглядел: казалось, Драко был настолько измотан, в том числе страхом, и удручен, что выглядел пародией на самого себя. Гарри захотелось оттолкнуть Панси, чтобы та перестала мучить его. – Я тоже тебя люблю, – заверил Драко сквозь стиснутые оскаленные зубы тихим и абсолютно нормальным голосом. Панси начала всхлипывать. Гарри осознал, что Забини смотрит на него, и его темные глаза полны ненависти. – Проваливай, – процедил Блейз сквозь зубы. – Тебе что, мало? Хочешь остаться и позлорадствовать? Убирайся! Похоже, Драко с Панси вообще не заметили, что кто-то заговорил. – Я хочу, чтобы все были целы и невредимы, – сказал Гарри. – Это единственное, чего я пытаюсь добиться. Я хочу принять правильное решение, пусть я и выбрал для этого не тот способ. И в конечном итоге я защищу вас от опасности – даже тебя, Забини, хочешь ты этого или нет. – Когда-нибудь я прикончу тебя, Поттер. Пошел вон! – Когда-нибудь я помогу тебе, Блейз, – проговорил Драко, не открывая глаз. – Гарри, я знаю, ты старался поступить правильно. Возможно, ты действительно принял верное решение. Но в данный момент это не имеет никакого значения. Увидимся позже. – Ладно, – отозвался Гарри и направился к выходу. Напоследок он еще раз оглянулся. Панси по-прежнему плакала, Забини подошел к ним поближе, и Драко с застывшим и белым как мел лицом притянул его к себе и резко обнял. Большой зал, залитый тусклым светом, казался старым и мрачным, когда Гарри переступил его порог, и этот траурный свет будто отбрасывал тень на белоснежную бороду и голубые глаза Дамблдора, ожидавшего момента прощания со студентами. Директор грустно улыбнулся Гарри, и как непохожа была эта улыбка на его прежнюю, лучистую. – Так будет лучше, – сказал он. – Ничего подобного, – отозвался Гарри, сжимая кулаки. – Всегда нужно продолжать бороться – и неважно, какой ценой. Нельзя сдаваться вот так. И я не сдамся. Хогвартс – его Хогвартс – закрывался, все были подавлены и напуганы. Гарри не знал, как это остановить, или даже как утешить остальных, но в его голове назревал отчаянный замысел, крепнувший с каждой минутой. Обещание, про себя данное каждому камешку в окрестностях, каждой вспышке боли и каждому человеку, которого он здесь знал: что он убьет Вольдеморта. *Хью Хефнер – основатель журнала «Playboy», известный бабник и ловелас (прим. пер.) * * * Отъезд из Хогвартса прошел необычайно тихо. Гермиона ожидала траурного марша и слез, черных флагов и пламенного меча, преграждающего обратный путь. В реальности все оказалось совсем иначе: сбившиеся в кучку студенты жались друг к другу так тесно, что, казалось, их стало еще меньше. Они собрались в небольшие группки около приставленных к ним учителей и отправились на железнодорожную станцию. Школьники, уезжавшие домой к родителям, неловко мялись в стороне, немного стыдясь того, что им повезло больше. Те, кому выпало ехать в Малфой-мэнор, могли бы надеяться на магическую защиту их домов, если бы возвращение туда не означало того, что придется присоединиться к Тому-Кого-Нельзя-Назвать. Сейчас они сгрудились вокруг этой коровы Панси Паркинсон. Малфой-мэнорская группа оказалось больше, чем предполагала Гермиона. На самом деле она даже не задумывалась, сколько слизеринцев отказались от убеждений родителей – хотя естественней было бы отсиживаться у себя дома в покое и безопасности. Малфой оказался умнее, чем она думала, раз сумел убедить стольких людей, что с Вольдемортом безопасность им не грозит. Гермиона надеялась, что Панси Паркинсон его не подведет, хоть она и была глупой задавакой, которая слишком ярко красилась, слишком нескромно одевалась и строила глазки мальчикам куда чаще, чем уделяла внимание урокам. Насколько Гермиона могла судить, единственное, что хорошо удавалось Панси, так это говорить мелкие гадости, которые, в отличие от малфоевских, содержали в себе не прямое оскорбление, а этакий подтекст – девичий способ вставлять шпильки – но эти гадости порождали злобу и неприязнь. Хотя на неприязнь сейчас уже не осталось времени. У Панси был непреклонный вид, ее тени для век размазались, и Гермиона, окинув взглядом бледные лица слизеринцев, среди которых были и первогодки, мысленно пожелала ей удачи. Ей было страшно неловко испытывать радость оттого, что они будут не одни, а с учителями. Она старалась не думать о том, как должно быть сейчас одиноко ее соседкам по спальне, к которым помощь не спешила – и встретилась глазами с пристальным, успокаивающим взглядом Люпина. Гермиона чувствовала, что Рон пытается взять ее за руку, но прятала ладони за спину. Она не собиралась падать без чувств на платформу или что-то в этом роде. Остальные члены их маленькой группы стояли каждый сам по себе: Люпин был усталый и притихший; Сириус бодрился, будто впереди их ждало увлекательное приключение; выражение глаз Гарри Гермиону откровенно пугало. Малфой держался подчеркнуто особняком, и эта показушность придавала ему глупейший вид. Как сказал Люпин, мир магглов достаточно большой, чтобы в нем затеряться. Они будут путешествовать маггловским транспортом, не получая никаких сов, и носить маггловскую школьную форму, словом, для всего мира они будут просто маггловскими школьниками на экскурсии с учителями. У Гермионы возникло ощущение, будто все эти семь лет она была закрыта от мира, а сейчас возвращается в него снова. Похоже, Гарри чувствовал то же самое: в конце концов он пробормотал что-то о школе Стоунвол Хай. Остальные выглядели странно. Сириус, казалось, оделся с шиком восьмидесятых, но у Гермионы язык не поворачивался сказать, что вареные джинсы – не самый удачный выбор для мужчины, чей возраст приближался к сорока. Рон все дергал за свой галстук, словно это была удавка. Судя по выражению лица, он действительно чувствовал себя обряженным в рабскую сбрую, и его одолевали серьезные сомнения по поводу нового образа жизни. Раньше Гермиона предполагала, что раз Уизли носят современные джинсы и свитера, то и остальная маггловская одежда не будет их стеснять, но, как выяснилось, здесь она сильно просчиталась. Брюки смутили Рона, рубашка с пуговицами привела его в уныние, галстук добил, а форменный пиджак представлялся ему бессмысленной жестокостью. Малфой выглядел так, будто только что в одиночку выиграл битву. С брюками он, к счастью, похоже, справился, но его тонкая белая рубашка была помята и застегнута не на те пуговицы, галстук развязан, а пиджак вообще отсутствовал. Он презрительно поджимал губы – как он раньше делал, когда собирался произнести слово «мугродье» – и вообще ни на кого не глядел. Даже когда Терри Бут подошел с ним проститься, он едва ли это заметил. С его стороны это было ужасно грубо. Терри заговорил: «Драко, я хочу, чтоб ты знал, что я все еще…», – а Малфой моргнул, посмотрел на него отсутствующим взглядом и спросил: «Что, прости?» Гермиона отдавала себе отчет, что забивает себе голову размышлениями о том, кто как одет, об этой корове Панси, и обо всем прочем, лишь бы не слышать прощальной речи Дамблдора. Она уже заканчивалась, момент расставания почти настал, и темное пасмурное небо висело так низко, что, казалось, стоит на него слегка надавить, и оно обрушится им на головы. Джинни стояла с группой профессора Синистры, ярко-рыжие локоны обрамляли ее печальное лицо. Она что-то тихо говорила Дину, а тот почти с надеждой дотронулся до ее руки. Джинни приняла его руку – это было что-то новенькое... Все расселись по вагонам. Время Хогвартса закончилось. Гермиона высоко держала голову и так и не позволила Рону взять себя за руку. Гарри легонько подтолкнул ее плечо своим, когда они садились в поезд. – Я убью его, и тогда ты сможешь сдать экзамены, – вполголоса сказал он. Она взглянула в его сердитые глаза на застывшем лице и кивнула. Пожалуй, ей стало чуть легче. Из всех, кого она знала, Гарри хуже всех разбирался в чувствах, наступая окружающим на любимые мозоли и разбивая сердце Джинни, а еще у него был безобразный вкус в отношении мальчиков, но на него можно было положиться в трудную минуту. Гермиона знала, что он всю ночь напролет утешал половину гриффиндорской башни. Гарри можно было доверять. Она всегда в него верила. Гермиона смутно удивилась тому, что Малфой занял место возле нее вперед Рона. Когда он специально попросил Люпина сесть рядом, она поняла: Малфой дулся на Гарри, преследуя какие-то свои мелочные цели. Как будто Гарри недостаточно намучился. Поезд тронулся. За окном промелькнул Дамблдор: одинокая фигура на фоне серого пейзажа. Гермиона впилась ногтями в ладонь. Платформа Хогвартса осталась позади. Повисла напряженная, пугающая тишина. У Гермионы свело горло. Малфой прервал молчание как последняя невоспитанная сволочь. – Думаю, они могли бы – как там говорят магглы? – отправить нам по почте задания на ТРИТОН. А вы бы нас проконтролировали, профессор Люпин. Уверен, вам бы комиссия оказала полное доверие. Еще одним недостатком Малфоя (все их подсчитать было затруднительно) являлось то, что он был бессовестным мелким подхалимом. Рон бросил на Малфоя неодобрительный взгляд. – Чокнутый, как и все чертовы слизеринцы, – пробурчал он. – Какое счастье, что ты едешь с нами, Малфой. – Но это же издевательство, что мы не сдаем ТРИТОНы, – сказал Малфой, и какое-то время Гермиона почти чувствовала к нему симпатию, пока он не добавил: – Они ведь не думают, что я буду работать задаром? А как же наши перспективы на получение работы? Это отразится на моей политической карьере? – Политической карьере? О, неужели никто не защитит Англию? – вполголоса осведомился Сириус. – Это может повлиять на нашу карьеру? – внезапно нахмурился Рон. Малфой приподнял брови. – Тебе, Уизли, никакая карьера не светит. – Заткнись, – устало произнес Гарри. Рон проявил благородство и пропустил слова Малфоя мимо ушей. – Серьезно, профессор Люпин. Видите ли, я подумывал заниматься практическими заклинаниями – они у меня неплохо получаются – а затем… кхм… купить квартиру на двоих… – У Гарри уже есть квартира, – рассеянно заметила Гермиона. Когда Рон вспыхнул до корней волос, до нее дошло, что она так погрузилась в свои мысли, что только что сморозила ужасную глупость. – Хм, я знаю, – проговорил Рон. – Ну… если тебе интересно, я тут прикинул, что накоплю нужную сумму примерно за год, если ничего лучшего не подвернется… ты можешь думать столько, сколько хочешь, правда. Ты ведь больше не переписываешься с этим идиотом Виктором Крамом? – Нет, Рон, – с улыбкой заверила Гермиона. Этот вопрос он задавал где-то в сотый раз. – Квиддичные игроки постоянно в разъездах, и… у них толпы поклонниц. Это сомнительный образ жизни, Гермиона, так что не думаю, что ты была бы счастлива… Рон, хоть и вел себя как полный болван, все же был близким и дорогим ей человеком, и Гермиона потянулась и накрыла его руки своими, нежно поглаживая. Ее руки по сравнению с его казались такими маленькими, но Рон постарался как можно крепче сжать пальцы, позволяя Гермионе перехватить инициативу. – Просто я пока не думала об этом, Рон, – сказала она. Голубые глаза Рона пристально смотрели на нее с немой просьбой, и в этом взгляде отражалась и любовь, и верность, и вся его давняя тревога. Гермиона сжала его пальцы и продолжила: – Но я подумаю. – Правда? – спросил Рон и просиял. – Клево. Малфой фыркнул и закатил глаза. Гермиона метнула на него сердитый взгляд. – Влюбленные гриффиндорцы, – с издевкой произнес Малфой. – Какая прелесть. Никто не будет возражать, если меня стошнит в окно? – Мистер Малфой, ведите себя прилично, – сказал Люпин, опережая гневные возгласы со стороны Гарри или Сириуса. – Прошу прощения, профессор, – поспешно извинился этот слизеринский подлиза. – И, пожалуйста, называйте меня Драко. – Хорошо, Драко, – сдержанно произнес Люпин. В награду ему досталась малфоевская вкрадчивая улыбка – из тех, что заставляла забыть о том, что у него заостренный нос и мятая рубашка. Люпин достал книгу, и Малфой завел с ним разговор о ней. Он вел себя так, будто никогда не был знаком с Гарри, а даже если и был, то в упор не замечал его присутствия. Гермиона приняла волевое решение загнать Малфоя в угол и попытаться разузнать у него, какого черта он выделывается – и чем скорее, тем лучше. – Нам в самом деле придется пользоваться маггловским общественным транспортом? – неожиданно спросил Малфой. – Я хочу сказать, у них полным-полно всяких специфических заболеваний, а с нами нет Мадам Помфри… – Ох, Малфой, если ты считаешь нас настолько отвратительными, то зачем же ты поехал с нами, если мог бы и удрать? – резко спросила Гермиона. Малфой глянул на нее сквозь серебристые ресницы с таким серьезным выражением, какого ей еще никогда не доводилось видеть на его лице, и произнес: – У меня были на то свои причины. Гермиона в смятении уставилась на него, вспоминая бледные лица маленьких слизеринцев. Губы у Малфоя слегка дрожали, и сейчас он выглядел почти уязвимо. – И все-таки… почему? – повторила она, понизив голос. К ее величайшему изумлению, Малфой придвинулся к ней ближе, словно намереваясь взять за руку, и негромко заговорил: – Потому что… – он умолк и проникновенно заглянул ей в глаза. – Потому что я люблю тебя, Гермиона, – прошептал он. У Гермионы отпала челюсть. Малфой хихикнул. – Выражение твоего лица просто бесценно. – Какой же ты мерзавец, Драко Малфой! Малфой лишь мотнул головой и довольно фыркнул себе под нос. Гермиона посмотрела на Рона и прочла в его глазах собственное возмущение, а потом ее взгляд упал на Гарри, который слегка улыбался и качал головой. Малфой оказывал невообразимо ужасное влияние. Необходимо с ним разобраться. Им пришлось ждать в вагоне, пока все остальные не сойдут на перрон. Они должны были покинуть поезд последними. Кроме поезда теперь уже ничто не связывало их с Хогвартсом, и Гермиона разрешила Рону приобнять себя за талию, опасаясь, что ей не захочется проходить сквозь барьер платформы девять и три четверти. Хотя деваться ей было некуда. Они все прошли через барьер и теперь стояли на десятой платформе ничем не примечательного вокзала Кинг-Кросс, окруженные бизнесменами в серых костюмах, детьми с потными лицами и целой толпой людей, которых Гермиона теперь почти что боялась. «Когда я была в подавленном состоянии и мечтала быть такой, как все, я имела в виду совсем не это, – думала она. – Я хочу назад, я познала мир, построенный на заклинаниях. Здесь я не нахожу себе места, и это не к добру. Я хочу вернуться обратно». Высоко над головой нависали стальные перекрытия, под ногами лежал жесткий бетон. Не было ни алого паровоза, ни замка. Волшебство пропало. Они прошли к кассе, где Сириус купил им билеты. Предполагалось, что они держат путь в Стоунхендж, такова была легенда. Малфой ни на шаг не отходил от Люпина. – Никогда не замечал, какой этот вокзал громадный, – сказал он, и в его привычные насмешливые интонации на мгновение вкралась дрожь. – Маггловский мир так же огромен и уродлив, как это место? – Ты всегда был трусом, Малфой, – язвительно произнесла Гермиона. – Я не трус! – рявкнул Малфой. – Он не трус, – тихо сказал Гарри. Гермиона бросила пронзительный взгляд на Гарри, но он смотрел на Малфоя, не ослепленный своей любовью. У него по-прежнему был сердитый вид, и его слова шли от чистого сердца. Он действительно верил в то, что говорил. Она вспомнила, как Малфой поддерживал ее, когда они обнаружили МакГонагалл, и уже открыла рот, чтобы извиниться, но… он был таким отвратительным мелким поганцем. Она снова закрыла рот. Громко грохочущий поезд, скрадываемый тенью, навевал уныние. Малфой так увлекся жалобами на грязную обивку сидений, что не заметил, как Сириус, Люпин, Рон и Гермиона заняли все места с одной стороны купе. В результате ему пришлось сесть рядом с Гарри. – Расскажите еще раз про размещение в гостинице, – обратился он к Люпину. – Можно я буду спать с вами в одном номере? Гермиона отказывалась воспринимать этот мягкий елейный тон и широко распахнутые глаза Малфоя как объяснение его поведения. Потому что ученик не должен был так себя вести с учителем, потому что это было неправильно, неправильно, нездорово и еще раз неправильно! – Я не сплю в одной комнате с такими гадкими, мелкими… то есть я хочу сказать, лучше не надо, – поправился Сириус, запоздало вспоминая об обязанностях беспристрастного преподавателя и охранника. – О, – ровно произнес Драко. – Выходит, это чревато соседством с вами, профессор Блек? В таком случае, не берите в голову. Люпин, которому Гермиона была горячо благодарна за его полную невозмутимость в ответ на вызывающие намеки Малфоя, снова объяснил насчет гостиницы. В одной комнате, располагавшейся в верхнем конце коридора, было три кровати, две из которых займут Сириус и Люпин. По причине отсутствия окон эта спальня была бы предпочтительнее всего для нападения. Кроме того, имелся номер с двумя кроватями и одна комната с кроватью «королевского» размера. – Гермиона может занять комнату с большой кроватью, а Гарри переночует с нами, – принял решение довольный собой Сириус. Рон издал сдавленный протестующий звук. Насколько Гермиона поняла, этим «гвааарх» Рон хотел сказать, что Малфой – злодей и наверняка убьет его во сне или – что гораздо хуже! – будет к нему приставать. Короче говоря, это означало «нет». – Не думаю, что Рон в восторге от этой идеи, – уклончиво заметила она. – Что ж, тогда Рон может переночевать с нами, – предложил Люпин. – Да! Пожалуйста, да! – отчаянно взмолился Рон. – Нет! – резко произнес Малфой. – Нет, я беру Уизли. Рон вцепился в Гермиону мертвой хваткой, защищаясь от посягательств на свою персону. Гарри не проронил ни слова. Его молчание почти оглушало. – Или Грейнджер, – продолжил Малфой. – Грейнджер подойдет. Гермиона изумилась про себя. – Хорошо, – ответила она. Ей хотелось поговорить с Малфоем наедине – и вот он, шанс. Лучшей возможности не придумать. – Гермиона! – взвыл Рон. Люпин был в замешательстве. – Я не совсем уверен, что мы можем разрешить мальчику и девочке спать в одной комнате… – Послушайте, профессор, – произнесла Гермиона, с улыбкой подаваясь вперед. – При всем уважении. Честное слово! Это же Малфой! Рон не хочет ночевать с ним, и… в общем, Рон не хочет ночевать с ним, а я не против. Он знает, что я скорее гиппогрифа поцелую. – Признайся, Грейнджер, ты на меня запала. Гермиона бросила на него потрясенный взгляд, а Сириус очень громко фыркнул. – С чего ты это взял, дуралей? – требовательно спросил он. – От твоего внимания как-то ускользнуло, что ты сильно смахиваешь на альбиноса? – Возможно, – свысока произнес Малфой, – но зато у меня просто великолепное телосложение. – Полагаю, ничего страшного не случится, если поселить вас в одной спальне, – сказал Люпин, и на его губах заиграла легкая улыбка. – Мы повесим в комнате зеркало, и Драко даже не заметит там присутствия Гермионы. Малфой казался восхищенным этим проявлением симпатии профессора, и в свою очередь очаровательно улыбнулся Люпину. – Получается, там будет два Малфоя: я и мое отражение. Разве это честно по отношению к Грейнджер? Она вела замкнутый образ жизни, с ней может случиться сердечный приступ. – Малфой! – взорвался Рон. – Твоим родителям следовало утопить тебя при рождении. Малфой презрительно скривил губы. – Не упоминай моих родителей только потому, что тебя заботит целостность трусиков своей подружки-мугродья. – О Господи, Драко! – выкрикнул Гарри. – Заткнись! Его крик эхом пронесся по вагону. Рон и Сириус, подобравшиеся и готовые к драке, затихли вместе с остальными. Малфой повернул голову и посмотрел на Гарри, и Гермиона осознала, что он сделал это впервые за все утро. – Он совсем не это имел в виду, и ты прекрасно это знаешь! Прекрати на всех срываться, мы все должны через это пройти… – О, сомневаюсь, что тебе известно, через что мне приходится проходить, – ухмыльнулся Малфой. Гарри стукнул кулаком по ударопрочному окну купе. – Да? Думаешь, я не знаю? – с вызовом спросил он. Он схватил Малфоя за руку так, что его пальцы побелели, наверняка оставляя на коже Малфоя красные следы. – Пошли. Выйдем. Он поднялся на ноги, и Малфой вскочил с ним одновременно – лишь затем, чтобы оттолкнуть Гарри и шагнуть в коридор раньше него. Гарри последовал за ним, захлопнув за собой дверь. – Ну почему они друзья?! – поразился Рон. – Зачем им дружить, если они все время дерутся? Разве они не могли оставаться врагами? Так было гораздо лучше! За дверью послышались приглушенные вопли. Сириус с Роном начали делать ставки, как долго Малфой продержится на ногах.
Hime: * * * Выйдя в тесный тамбур, Гарри отпихнул Драко, чтобы сгоряча не ударить, и врезал кулаком по стене. – Черт побери, проклятье! – воскликнул он. – Я не хотел, чтобы так получилось! Я забыл попрощаться с Хагридом, понимаешь? Он – один из немногих людей, который был со мной с самого детства, а я просто взял и уехал. Лампа дневного света почти не работала, только конец трубки едва тлел. Глаза Драко холодно сверкали в полумраке. – Это ты просто уехал, – огрызнулся он. – А ты хоть представляешь, чего стоило уехать мне? Ты хоть представляешь, каково им… я обещал охранять их, а меня заставили их бросить! Ты вообще представляешь, как сильно я на тебя обижен? – Да мне плевать! – заорал Гарри. – Мне плевать, плевать, я просто хочу сломать что-нибудь! Я думал, что если пообещаю сам себе, что рано или поздно убью Вольдеморта, то все будет нормально, но Хогвартс был нашим домом, и мы все перепробовали – и Молодежную Лигу, и собрания в твоей комнате, и все оказалось впустую, черт побери! Драко приблизился к Гарри почти вплотную. – Не говори мне, что это было бесполезно, – прошипел он. – Я вложил все силы, чтобы объединить их! И теперь я не знаю, что у меня осталось, не знаю, что я из себя представляю, и я не хочу быть трусом! – Да не трус ты, тупой придурок! – заорал Гарри в ответ. – И плевать я хотел на твои обиды: уж лучше я буду терпеть твои нападки, чем позволю с тобой чему-нибудь случиться! Но мне бы не пришлось так поступать, будь у меня возможность остаться там и сражаться! Я ненавижу это! Ненавижу всё! Он рванулся вперед, собираясь толкнуть Драко к стене, чтобы сделать хоть что-нибудь – все, что угодно, но Драко устоял. Он замер на месте, и Гарри осознал, что упирается ладонью в плечо Драко, а их лица разделяют считанные сантиметры. Он уже покрылся испариной и тяжело дышал. Внезапно стало очень тихо. Гарри ощущал теплое прерывистое дыхание Драко на своей щеке, чувствовал, как сердце Драко под его рукой отбивает барабанную дробь. Он провел пальцами вдоль ключицы слизеринца, скользнул к шее, ощущая, как гладкая кожа дрожит под его прикосновениями. Очень медленно Драко склонил голову набок. Гарри видел, как влажно поблескивают его зубы и язык между приоткрытыми губами. Он мог чувствовать каждый дюйм тела Драко. Мог протянуть руку и запустить пятерню в его волосы, и тогда бы горячие губы Драко раскрылись навстречу его губам. Стоило хоть одному из них пошевельнуться и… И Драко уже успел испугаться. После того, как Гарри пришлось всю ночь утешать плачущих девушек, у него появилось чувство, что стоит сделать над собой усилие и перестать быть такой бесчувственной скотиной, и… Драко всегда старался привлечь к себе как можно больше внимания, всегда стремился оправдать ожидания публики и рассмешить ее. Гарри понял это, заметив, как он ищет одобрения Люпина. Драко нуждался в поддержке, и при этом терпеть не мог чувствовать себя зависимым. Драко был в отчаянии. Гарри тяжело выдохнул, отступил к стене и сполз на пол, обхватив руками колени, чтобы удержаться от искушения. – Проклятье, – повторил он и, сняв очки, с силой потер переносицу. Когда он водрузил очки обратно, Драко уже сидел у противоположной стены. – Вижу, мы с тобой полностью единодушны, – заметил Драко с холодной, чисто малфоевской интонацией, которую Гарри знал слишком хорошо. Тем не менее щеки слизеринца окрасились легким румянцем. – Тебе все ненавистно? Мне – да. – Я не ненавижу тебя все время, – устало произнес Гарри. – Ну ладно, – уступил Драко. – Может, не все время. И, возможно, даже не большую его часть, – размышлял он. – Знаю, ты пытался… уберечь меня или вроде того, но я не могу забыть про них! И не могу простить тебя, чертов герой-одиночка. Как ты умудряешься… – Это не потому, что ты трус, Драко, – произнес Гарри после некоторых раздумий. Он заметил, как вздрогнул Драко от этого слова. – Просто ты рассуждаешь скорее как командир армии. Тебе нужны войска для осуществления своего плана. Драко, в свою очередь, какое-то время размышлял над его словами и согласился с этой идей. – Что делает меня более совершенным и умелым бойцом, – отметил он с огромным удовлетворением. Гарри пожал плечами, и Драко добавил: – Как бы там ни было, не переживай из-за Хагрида. Думаю, я и с бедным Терри разговаривал как с пустым местом там, на платформе. – Как не стыдно, – крайне лицемерно укорил его Гарри. – Он тебе не нравится, да? Отчего так? – Эм… книжные черви. Не перевариваю я их, – отозвался Гарри. Драко вскинул брови. – О, горе мне и Грейнджер. Милость Гарри Поттера оставила нас. Нам с ней остается лишь сообща наложить на себя руки. – Молчи уж, балда. – Ооо, Гарри, мне так жаль, что твои благородные инстинкты не смогли помешать трусливой капитуляции всего остального Хогвартса. Хочешь, незаметно развернем поезд обратно и будем распевать повстанческие гимны у стен школы, требуя выдать нам задания на ТРИТОН? Готов поспорить, стоит упомянуть ТРИТОНы – и Грейнджер к нам присоединится. – Не очень-то выполнимый план, – заметил Гарри с долей сожаления. – Логика от Гарри Поттера, – протянул Драко. – Мой маленький мальчик совсем вырос. Сейчас расплачусь. Поезд тряхнуло; свет замерцал, а затем полностью загорелся. Гарри рассматривал блестящие капельки пота на горле Драко и подумывал о том, чтобы лизнуть чувствительное местечко прямо под его подбородком. – Ты хоть понимаешь, – просто сказал Драко, – что теперь мы орём друг на друга даже когда у нас, в принципе, нет особых разногласий. Если мы будем продолжать в том же духе, то назавтра друг друга поубиваем. – Ты прав, – согласился Гарри, вспоминая, какие припухшие губы были у Драко вчера ночью. Он потряс головой. – Ты прав, прав, ты абсолютно прав. На лице Драко отразилось подобие сожаления. – Я великолепен, ты же знаешь. – И не устаешь это повторять, – добавил Гарри с улыбкой. – Я только усложнил и без того непростую ситуацию. Это целиком моя вина. Извини, Гарри, с моей стороны было непростительным легкомыслием так с тобой поступать, ты же… ничего не смыслишь в этом вопросе. Я ведь твой друг. Мне надо было тебе помогать, а не сбивать с толку. Судя по взгляду, Драко занимался самобичеванием. У Гарри голова шла кругом. Он почти не сомневался, что Драко… нет, черт подери, он знал, что Драко был… но, что правда, то правда – у Гарри совсем не было опыта. – Я хочу сказать, ты ведь еще не определился до конца, – продолжил Драко категоричным тоном и прикусил нижнюю губу. – О, – проговорил Гарри. – Я думал об этом. И решил, что мне все равно. Драко закрыл глаза, будто испытывая некую боль. – А ты случайно не слышишь в голове еще чьи-нибудь голоса? Помимо Темного Лорда? – заботливо спросил он. – Которые, скажем, говорят тебе жечь вещи, потому что огонь – это круто, или приказывают вырядиться в желтую балетную пачку и станцевать брачный танец перед лютиками? – Я не псих, Драко. – Конечно-конечно, ты не псих, – успокаивающе произнес Драко. – Но тебе лучше не поддаваться их уговорам, Гарри. Просто скажи «нет», вот и все. – Просто мне это не кажется важным. Я имею в виду, на фоне всего остального. Может, у меня до конца жизни не будет определенных… предпочтений, и я не понимаю, зачем мне, как последнему дураку, зря терять время и разбираться в собственных чувствах, когда все и так ясно, – он уставился на свои сцепленные руки и, стараясь преодолеть унижение, скрутившееся узлом в животе, заговорил напрямик: – Я хочу тебя. Если есть кто-то еще… – Когда есть кто-то еще, – тонким голосом поправил его Драко. – Одним словом, когда есть другой. – Я так не думаю, – с вызовом сказал Гарри. – Если это правда, тогда все понятно. Но если никого нет, то в чем же дело? Драко пожевывал губы, будто никак не мог решить, как ему относиться к этому разговору. Ему хотелось взглянуть на Гарри, но он не решался. Конечно, Гарри с трудом мог видеть выражение его лица, поскольку Драко сосредоточенно изучал свои бледные суставы пальцев. – Поттер, ты ведь понимаешь, что это чистое безумие, – наконец сказал он и широко повел рукой. – Нет, правда, ты же не хочешь, чтобы мы стали бойфрендами или кем-то вроде этого? Бойфренд. Дурацкое, глупое, вгоняющее в краску слово. – Я бы не возражал, – пробормотал Гарри, а затем плюнул на все и посмотрел Драко в глаза. – В смысле – да, этого я и хочу. Гарри впервые в жизни делал такое предложение, и даже если не обращать внимания на тот невероятный факт, что он делал его Драко Малфою, все равно он никак не ожидал, что его избранник закроет лицо руками и произнесет: – Это не может происходить со мной. – Слушай, Драко, – отрывисто произнес Гарри. – Тебе понравилось? Прошлой ночью? Драко приподнял лицо, настороженно взглянул на Гарри и вновь склонил голову. – Да, – коротко ответил он. – Да, но… я не хочу все портить оттого, что у тебя в голове бардак, а я слаб и одержим гормонами. Я не… я не хочу, чтобы мы потом всю жизнь друг друга избегали из-за сантиментов школьных лет, хоть ты даже и не сможешь вспомнить, на черта ты это сделал. – Я вспомню, – произнес Гарри и слегка улыбнулся, когда Драко поднял на него взгляд. – Это все из-за телосложения. Не могу устоять перед действительно великолепным телосложением. Драко искренне рассмеялся, что именно в этот день казалось огромным достижением. – Ладно, – проговорил он спустя минуту. – Тогда иди и расскажи все это Уизли. Гарри посмотрел на него, а затем медленно поднялся. – Хорошо. – Сидеть! Только попробуй двинуться, ты что, спятил? Гарри опять опустился на пол, только глянув на перепуганного Драко. Хотя обычно он не подчинялся таким грубым приказам, не желая укреплять и без того несокрушимую веру Драко в то, что он является Верховным Главнокомандующим Вселенной. – Совсем стыд потерял? – строго спросил Драко. – Я не считаю, что тебя надо стыдиться, – тихо сказал Гарри. Драко наставил на него указательный палец. – Ты чокнутый! Я так и знал! И все сказанное мной по-прежнему остается в силе, – добавил он. – Чувства обманчивы, и потом до тебя дойдет весь ужас содеянного, и… я не могу. То есть, не хочу. По правде говоря, Гарри другого и не ожидал, а окончательно уподобляться барышне и нести обычный бред отвергнутой женщины ему не хотелось. Так что, глядя в стену позади головы Драко, он заговорил, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Ну что ж, ладно, – сказал он. – Таково твое решение. В любом случае, я рад, что мы снова разговариваем и ты уже смотришь мою сторону. – Ага, – отозвался Драко, который как раз отвернулся. – А теперь, когда все утряслось, и мы убедились, что мир по-прежнему жесток и омерзителен и что нам обоим хочется крушить все вокруг, может, вернемся к остальным? А то как бы Уизли не зачах с тоски без меня. Гарри поднялся на ноги и протянул ему руку. Драко ухватился за нее, и на мгновение его усталое лицо чуть просветлело. Драко нуждался в близких людях, и теперь у него остался один лишь Гарри. И радоваться этому было бы нехорошо. – Твоя рубашка черти на что похожа, – заметил Гарри, отпуская руку Драко и дотрагиваясь до его рукава. – Ты с ней что, боролся? Комкал ее в руках, пока она не запросила пощады и не позволила себя надеть? Драко напустил на себя высокомерный вид. – Она оскорбляла мой взор. Смерть всем врагам рода Малфоев! – Кстати, галстук полагается завязывать. – О, твое знание маггловских обычаев приводит меня в трепетный восторг, ей-богу. – Сожалею, что мои обширные познания причиняют тебе беспокойство. Ничего не могу с этим поделать. Драко распахнул дверь. – После вас, о всезнающий герой, – скучливым голосом произнес он. У Гарри уже не было желания крушить все вокруг. * * * Назад Гарри и Малфой вернулись чуть ли не с улыбками на лицах. Гермиона, поражаясь самой себе, окинула их стремительным взглядом с головы до ног и решила, что если бы там снаружи и произошли какие-то бесчинства, то она бы это заметила. К тому же она надеялась, что Гарри хватит совести не доводить Рона с Сириусом до сердечного приступа, находясь через тонкую стену купе. И все-таки умиротворенный и довольный вид Гарри вызывал досаду, ведь еще совсем недавно Малфой вел себя как ублюдок и расист, они с Гарри даже орали друг на друга. Это удручало и не поддавалось объяснению. – Простите за грубые слова, милая леди, – церемонно произнес Малфой. Гермиона не сомневалась, что лишь ее убийственный взгляд удержал слизеринца от поклона. Меж тем, Малфой ей ухмыльнулся. – Все нормально, – неубедительно сказала она. – Ты ударил его, Гарри? – спросил Сириус, подаваясь вперед. – Или ты сначала пнул его? – Я его и пальцем не тронул, – отозвался Гарри. Гермиона отметила, что его голос смягчился, и была признательна за эту информацию. – Он тебя ударил? – возмутился Сириус. – Мелкий подлец! Малфой смерил Сириуса пристальным взглядом. – Я убил его, – радостно произнес он, когда они с Гарри уселись на свои места. – А потом трансфигурировал свой носовой платок в Гарри Поттера, чтобы мне за это ничего не было, и чтобы обвести вас всех вокруг пальца. Как вы думаете, мой платок сможет сокрушить зло? – Этот балбес пытается сказать, что никто не пострадал, – примирительно сказал Гарри. Иногда у Гермионы возникала мысль, что с Малфоем можно было бы без труда общаться по-человечески, если бы только Гарри продолжил предаваться мечтам о том, как скормить Малфоя гигантскому кальмару, а не доводить ее до крайнего смущения этим своим прямо-таки источающим обожание тоном. Она была в состоянии признать, что Гарри положил на слизеринца глаз – Малфой был блондином и много о себе воображал, а некоторым людям нравились подобные вещи. Если уж на то пошло, всей этой суеты вокруг Чжоу Чанг она тоже никогда не понимала. А еще Гарри был наивен и относился к своей влюбленности со всей серьезностью, чем, возможно, и объяснялось такое помешательство. Но когда Малфой что-то делал или говорил, и Гарри отвечал на это пылким одобрением, весь расцветал при мысли, что у него есть возлюбленный, что у него есть тот самый человек… От этого у Гермионы внутри все просто переворачивалось. Когда-то Гарри хватало только ее и Рона. Малфой, похожий на огромного вальяжного и довольного кота, вынул из сумки книгу и продемонстрировал ее Гарри. – Эта книга о растительных заменителях крови для жертвоприношений, – пояснил он, умудряясь без особого труда придавать своему ленивому голосу восторженные интонации. – Конечно, я уверен, что это вынужденная мера, но в нашу декадентскую эпоху девственниц днем с огнем не сыщешь, так что невинные корнеплоды – самое то. К тому же, эта замена в основном формальна, сходство людей и растений просто поразительно. Иногда их с трудом можно отличить друг от друга. – Это и вправду захватывающе, Драко, – с невозмутимым лицом отозвался Гарри. Малфой вскинул брови и приглушенно хихикнул. После чего с головой погрузился в книгу, по всей видимости, действительно увлекательную – Гермионе подумалось, что раз уж у них с Малфоем будет общая комната, то ей стоит воспользоваться этим и подобрать за ним все книги, которые он забудет. Гарри же уставился в окно. То есть, Гарри какое-то время смотрел в окно, но все-таки он не спал всю ночь. Когда его дыхание стало глубже, все притихли, после чего Сириус и Рон вернулись к спору о том, сколько кто кому должен, Люпин возобновил чтение, и только одна Гермиона видела, как Гарри шевельнулся во сне, и голова его соскользнула на плечо Малфоя. Малфой удивленно моргнул, и его лицо смягчилось; Гермиона впервые видела его таким. Затем слизеринец чуть сполз с сидения, протянул руку и снял с Гарри очки, опустив их в собственный карман. Тут он заметил, что Гермиона пялится на него, смерил ее ледяным неприязненным взглядом, прислонился щекой к гарриным волосам и вернулся к книге с обычным полупрезрительным выражением лица. Она обязана припереть Малфоя к стенке и выяснить, что происходит, причем как можно скорее. Как только подошло время сходить с поезда, Малфой разбудил Гарри своим «гав!» прямо на ухо, и когда Гарри зашевелился, тихонько заворчал и приоткрыл глаза, Малфой с улыбкой передал ему очки. «Как можно скорее», – вновь клятвенно пообещала себе Гермиона. Будь на месте Малфоя кто-то другой, она бы сказала, что он неравнодушен к Гарри. Это было неправильно. Когда они оказались на грязных серых улицах одного из неприглядных районов Солсбери, над которыми уже сгущались сумерки, Гермиона внезапно поняла, что личная жизнь Гарри была для нее лишь поводом отвлечься от мыслей о том, насколько же далеко они от дома. Она хотела в Хогвартс. А если не получится – то к маме с папой. Рон держал ее за руку. Гермиона сумела сдержать слезы. – Тотошка, по-моему, мы уже не в Канзасе, – проронил Гарри. Малфой взглянул на него с притворным возмущением. – В каком-таком Канзасе? К кому ты обращаешься? Ну ты и псих, Гарри Поттер. Похоже, время, проведенное в чулане, не прошло для тебя бесследно – окружающая обстановка так влияет на юные умы… Профессор Люпин! Он разговаривает со мной по-маггловски. Мало того, что это невежливо – это еще и нечестно. Локоть Гарри касался сгиба его локтя. Гермиона вцепилась в руку Рона. Она смотрела на утомленное лицо Люпина, на беспокойные черные глаза Сириуса и знала, что эти люди – единственное, что у нее осталось. Это звучало пафосно, но ей было так страшно. Ее испуг не прошел, даже когда они вошли в гостиницу. Люпин немного устало, но обаятельно улыбнулся хозяйке и протянул ей кредитную карту, которую Малфой тут же попросил потрогать. – Симпатичная денежная карточка, – наконец сказал он. – Можно мне такую же? Гарри решительно забрал у него кредитку. Тогда Малфой начал развлекаться, отпуская презрительные замечания о Солсбери. – Хватит выпендриваться! – рявкнул в конце концов Сириус. – Малфой-мэнор тоже находится в Уилтшире, я был там на свадьбе. Вы чертовски близко. – У меня нет ничего общего с грязными городскими поселениями магглов, – высокомерно произнес Малфой. Люпин сказал Малфою, чтобы тот перестал употреблять слово «магглы», разрешил Рону взглянуть на кредитную карточку и предложил всем отправиться спать пораньше. – Да, мы с Грейнджер хотим остаться наедине, – заявил Малфой, со сдержанной радостью разглядывая убийственное выражение лица Рона. – Ей не терпится насладиться невыразимо чувственными соприкосновениями нашей кожи, – добавил он. – Ты прав, я сгораю от нетерпения дать тебе пощечину, – отрывисто сообщила ему Гермиона. – А теперь марш внутрь переодеваться, а ты, Гарри, иди к себе в комнату. Ты едва на ногах держишься. Гарри хватило любезности подчиниться. Он побрел вниз по выбеленному коридору с коричневым паласом и слабым запахом капусты. Остальные, видимо, настолько вымотались, что последовали его примеру и разошлись по своим комнатам. Рон задержался, чтобы поцеловать ее. – Я зайду чуть позже, – пообещал он. – Терпеть общество Малфоя – да ты героиня! Я отплачу тебе сторицей. Приготовлю тебе обед или… – тут он залился краской, – осуществлю самую невероятную сексуальную фантазию – или что еще захочешь. Гермиона нежно поцеловала его в ответ. – Хорошая книга всегда приветствуется, как вариант, – пробормотала она. – Спасибо огромное, – произнес Рон и напоследок крепко ее обнял. Гермиона стояла в холодном маленьком коридорчике и переводила дыхание. Когда Малфой, наконец, вышел из спальни, она взвизгнула от ужаса. – Найди футболку, Малфой! – Спать в ночной сорочке? – ледяным тоном осведомился Малфой. – Думаю, не выйдет. Я пойду на уступки только потому, что ты леди. Но я не привык спать в пижаме, так что, возможно, мне не удастся заснуть. У меня будут круги под глазами, и в том, что моя ослепительная красота померкнет, виновата будешь только ты. – Ради бога, заткнись, – выпалила Гермиона и скрылась за дверью. Она поняла, как Малфою это удалось. Он заговорил Гарри до полного разрушения мозга, сделав его марионеткой в своих руках. Своей бесконечной надоедливой болтовней он лишал людей всякой способности мыслить самостоятельно. Она облачилась в наглухо застегнутую голубую пижаму, собрала волосы в строгий узел на затылке, забралась в кровать и натянула одеяло до подбородка. После чего крикнула Малфою, что он может входить. – О Грейнджер, очарования порочное виденье, – протянул Малфой, оперевшись на дверной косяк (как предположила Гермиона, чтобы произвести на нее впечатление вольности без рубашки). Она знала кучу парней и посимпатичнее, плечи у которых тоже были в полном порядке. – Если ты собираешься донимать меня, Малфой, то отправляйся спать в коридор, – предупредила она. – Мне не мешало бы закрыть дверь на щеколду. Малфой поднял глаза к трещинам на потолке, затем скользнул холодным взглядом по потертому бурому ковру и дешевым белым простыням. – Долг джентльмена обязывает меня сделать все, чтобы тебе было комфортнее в этом месте. – Ну… хорошо, – ответила Гермиона, которая предпочла перейти сразу к делу. – Хорошо, потому что я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал. – Вертихвостка, – разыграл Малфой шутливое благоговение. – Ты прекратишь валять дурака, ляжешь в свою постель и поговоришь со мной. Малфой закатил глаза. – Ты разбиваешь мне сердце, – провозгласил он и рухнул на кровать, театрально приложив руку ко лбу. Гермиона тихо рассмеялась, раз уж Малфой этого и добивался, к тому же он выглядел немного забавно. – Думаю, нам пора поговорить. – Так говори, Грейнджер, – лениво протянул Малфой. – Речь пойдет о Гарри. Малфой замер. – А что с ним? Гермионе хотелось поймать его взгляд, но Малфой молча лежал, укрытый своим покрывалом, заложив руки за голову и глядя прямо перед собой. Гермиона смогла разглядеть лишь его напряженный профиль, по которому ничего нельзя было прочесть. – Я беспокоюсь за него, вот что. Разумеется, намного больше, чем ты можешь себе представить. – Само собой, – отстраненно произнес Малфой. Он не смотрел на нее, и Гермионе подумалось, что, возможно, она была к нему несправедлива. Эта мысль разозлила ее так, что она выпрямилась в кровати и напустилась на него: – Малфой, я просто хочу знать, что происходит! Ты говоришь, что ты на нашей стороне, ну так я считаю, что дела достаточно плохи и без того, чтобы ты морочил Гарри голову. Я хочу знать, что ты с ним делаешь. Я хочу знать, что ты задумал. – Нечто ужасное, – отозвался Малфой по-прежнему ровным тоном. – От тебя этого вполне можно ожидать! Он мечется туда-сюда с тех пор, как вы затеяли эту дружбу. Мне нужно знать, что ты не пытаешься причинить ему боль. Мне нужно знать, что ты действительно его друг! – Ну так я его друг! – рявкнул Малфой, переводя на нее ядовитый взгляд и подаваясь вперед. – Я его друг, или, по крайней мере, снова собираюсь быть его другом, после того как он выбросит эту дурь из головы, и ты не можешь помешать мне… И тут, в самый неподходящий момент, вошел Рон. Гермиона никогда не была так не рада его видеть. Приняв укоряющий взгляд Гермионы за приглашение, Рон уселся к ней на кровать и обнял ее одной рукой. – Привет, – сказал он. – Пришел посмотреть, как ты здесь выдерживаешь этого проклятого Малфоя. Разговор с Малфоем неплохо продвигался до появления Рона, но когда Рон поцеловал ее в висок, Гермиона закрыла глаза и прислонилась к нему. Она так устала, и ей было так одиноко. Как раз в это время она обычно делала перекличку. Рон поцеловал ее в уголок рта, и Гермиона вздохнула и расслабилась в его объятиях. – О Господи! – воскликнул Малфой. – Гриффиндорские брачные игры прямо на моих глазах. За что это мне?! – Закрой пасть, Малфой, – откликнулся Рон и снова поцеловал Гермиону. Послышалось шуршание простыней, но Гермиона крепко зажмурила глаза, наслаждаясь этой мимолетной иллюзией тепла и безопасности. А затем тишину нарушил пренеприятнейший голос Малфоя. – Я иду спать к Гарри, – объявил он, и дверь захлопнулась. Мерзавец!
Hime: * * * Гарри лежал в кровати и размышлял о Драко. «Ну, это не новость», – раздраженно подумал он, переворачиваясь на бок. Ему следовало думать о Волдеморте, об опасности, с которой все они столкнулись, да хоть о завтрашнем дне. Жалким же он был героем, коли позволял мыслям о Драко вытеснять все остальное. Что бы об этом подумал Драко, что бы он сказал, если бы узнал… или просто – как бы это было, если бы все это время Драко был с ним? С ним, как его парень. Если эта вечная нездоровая жажда и есть любовь... Как же это чертовски глупо! Было настолько унизительно, что подсознание заставляло его каждую ночь воссоздавать в воображении некий образ и цепляться за него, пытаясь убедить себя, что это был Драко, Драко, Драко... Драко проскользнул в дверь. Нисколько не сомневаясь, что это сон, Гарри схватил очки, и только увидев Драко сквозь заляпанные потными пальцами стекла очков, он поверил, что ему это не мерещится. Драко стоял и смотрел на него. На нем были только черные пижамные брюки, и хотя в данный момент рассудок Гарри с трудом перебирал возможные объяснения его присутствия, какая-то ненормальная его часть запоминала увиденное. Светлые выпуклые плечи, гладкий бледный торс. Черная ткань, слегка обтягивающая бедра. Босые ноги и, конечно же, досадная самоуверенность слизеринца в том, что такое поведение вполне нормально. – Не пойми меня превратно, Гарри, – протянул Драко, – но можно я буду спать у тебя? К бесконечному стыду Гарри, во рту у него так пересохло, что он не мог вымолвить ни слова. Он только сделал рукой приглашающий жест. Его тело приобрело невероятную чувствительность, словно он только что принял горячую ванну. Каждая клеточка буквально кричала от ощущений. Его коснулось дуновение холодного воздуха, когда Драко приподнял одеяло. Продавилась кровать под тяжестью еще одного тела – ощущение, которое Гарри не испытывал ни разу в жизни и которое, сказать по правде, оказалось просто потрясающим. Даже на другой стороне кровати он чувствовал исходящий от Драко жар, который согревал его самым нескромным образом. А еще он отметил, как выглядит Драко, лежащий с ним в одной постели, как его волосы слегка растрепались по подушке. Внезапно на Гарри накатило неприличное удовлетворение. – Уизли явился в комнату к Грейнджер, – без обиняков пояснил Драко, забираясь глубже под одеяло. – Чего он хотел – пообжиматься или перепихнуться – я не стал выяснять. Мне не нужна душевная травма. К Гарри вернулся голос. Хотя, возможно, это был чужой голос – его собственный не мог так встревоженно хрипеть. – Все нормально. Уголок рта Драко слегка приподнялся. – Батюшки, Поттер, если ты так разволновался из-за обычной ночевки, у тебя голова, наверное, лопнет, если Джинни Уизли когда-нибудь решит отдать тебе самое дорогое, что у нее есть. – Прекрати, – резко сказал Гарри. Драко состроил смущенную гримасу, которая временами означала, что ему совестно. Гарри переборол желание стереть ее с лица Драко поцелуем. – Извини, – произнес Драко своим самым что ни на есть лицемерным тоном. Драко нравилось прикидываться неискренним, говоря о вещах, имевших для него значение и которые ему не хотелось произносить вслух. Гарри вздохнул. У него промелькнула мысль, что теперь он понял Драко. Сейчас он мог верно истолковать большинство тех жестов, которые поначалу расстраивали его и сбивали с толку, но в конце концов вскружили голову. Гарри знал, что Гермиона в это не верила, но он был не настолько слеп, чтобы не заметить, каким мерзавцем был Драко почти все время. И он любил его до ужаса, что, по логике вещей, тоже делало его мерзавцем. – Ладно, проехали. Улыбка Драко стала дразнящей. – Ну что ж, спокойной ночи, Гарри. Завтра будет длинный день, так что не позволяй себе вытворять никаких вольностей с моим телом, пока я сплю. – Спокойной ночи, Драко, – сухо отозвался Гарри. Драко перекатился на бок, развернувшись к Гарри спиной, делая вид, что хочет устроиться поудобнее. Если Драко думал, что этим поможет Гарри расслабиться, то он жестоко ошибался. Гарри лежал, разглядывая очертания его спины: чересчур заостренные лопатки и ровную линию позвоночника. Заканчивай сходить с ума по спине, Гарри Поттер. Это становится по-настоящему прискорбно. Вместо этого он уснул. * * * Следующее, что увидел Гарри – это искрящийся молниями кристалл, из которого раздавались крики, а затем его захлестнул поток неразборчивых видений и звуков. Пронзительный смех, который он знал и ненавидел. Черные мантии кружат над каменными плитами, тени и пламя факелов над головой смешались в одно целое. Женщина падает на пол, выкрикивая чье-то имя. Болезненный удар головы о камень. Страх холодом струится по его венам – его ли?; чувство паники, неизбежности, но больше всего – неверия. Кто-то не представляет, как такое вообще могло произойти… Красные глаза во тьме. Красные глаза, в которых отражается кровь тысяч людей, а затем – белокурые волосы в проблеске лунного света. Кто?.. «Не думай, что тебе удастся избежать наказания». На этот раз женщина кричит от боли – ужасной, невыносимой боли… и нет никакой возможности ей помочь… остается только наблюдать и беззвучно кричать, потому что если они не перестанут, женщина… – Нет! Гарри сел прямо, его грудь вздымалась и была мокрой от пота под пижамной курткой. Перед глазами все плыло, на миг ему показалось, что он все еще там – где бы это ни было – с той женщиной... Гарри моргнул. Он находился в постели, волосы Драко поблескивали на соседней подушке. Он был… Это был просто очередной сон про Вольдеморта, один их тех... Гарри с силой прикусил губу, запрокинул голову и сидел так, пока губа не начала кровоточить, а мышцы шеи не заныли от боли. Просто еще один сон, из которого он вопреки своему желанию узнал, что кто-то страдает, но от этого знания не было никакого проку. Он никогда не мог ничем помочь, в этих снах не было никаких зацепок. Он лишь просыпался в отчаянии, судорожно хватая ртом воздух и вне себя от ужаса. А теперь, когда Хогвартс закрылся, ему даже не удастся поместить это сновидение в Омут снов. Все было напрасно! Гарри постарался взять себя в руки и снова улегся на свое место. В груди стоял горький ком разочарования и безысходности, ноздри вдыхали запах собственного страха, а в глазах была такая сухость, что их жгло. Когда он откинул голову на подушку, до его ушей донесся хриплый со сна голос Драко. – Гарри?.. Гарри попытался пересилить боль в горле. – Все в порядке. Просто… плохой сон. Он замерз, и его начало трясти. Та женщина кричала… а он не мог ничего сделать. – Ммм, – произнес Драко. Просто бормотание человека, который вот-вот опять заснет. Он так и не проснулся до конца. Тут до Гарри дошло, что трясет-то его в непосредственной близости от Драко. Должно быть, он перескочил к нему, когда проснулся. Ему нужно отодвинуться обратно. С сонной неторопливостью руки Драко обвились вокруг него. Гарри лежал очень, очень тихо, стремясь запечатлеть в памяти момент. Запомнить это, и это, и вот это… Одна рука обнимает его за плечи, крепко сжимая лопатки. Другая покоится на боку так, что пальцы обхватывают ребра. Теплая грудь сонного Драко прижимается к его груди. Прикосновение щеки Драко к лицу, легкая щекотка его волос и теплое дуновение дыхания у шеи. – Хмм, – пробормотал Драко, коснувшись губами горла Гарри, отчего тот снова вздрогнул. – Ш-ш-ш. Все хорошо. Раньше Гарри никогда не утешали после кошмара, не говоря уже о том, чтобы это делал любимый человек. Инстинктивно ему хотелось придвинуться поближе, целовать, ласкать и окружить Драко заботой, но мысль о том, что полусонный порыв Драко утешить его может измениться, повергала Гарри в ужас. Если Драко окончательно проснется… Какое-то время Гарри лежал тихо, а затем осторожно обнял Драко. Тот тихо мурлыкнул, напоминая маленького зверька, уютно устроившегося во сне. Кожа слизеринца была мягкой, и Гарри прочертил пальцем линию вверх по его позвоночнику. Губы Драко уткнулись ему в горло. – Гарри, – еле слышно произнес он. Гарри почувствовал, что тело Драко еще больше обмякло в его руках. Его окутывало зыбкое умиротворение, а мысли путались от блаженства. Почему никто не говорил ему, что кошмары можно прогнать так легко? – Я люблю тебя, – прошептал Гарри, и сейчас это не казалось таким страшным или ужасающим. Драко уже спал. Гарри поцеловал его в висок и крепче прижался щекой к лицу Драко. Боль понемногу утихла, оставляя Гарри потерянным и обессиленным, но все же, не смотря ни на что, почти счастливым.
Реник: Hime,Капитошка спасибо вам огромное!
Lady_Rona : Hime И текст, и перевод- впечатляют!
liony: Hime Я готова биться головой об пол как буддийские монахи, только чтобы выразить вам свою признательность за то, что вы не бросили перевод Новая глава - это самое лучшее, что могло случиться в такой противный дождливый день.
Крысич: Это невероятно... Это прекрасно... Читаю о прощании слизеринцев и слушаю "Флер". Насколько же это о Драко... "Тебе больно идти, тебе больно дышать"... И о них о всех: "Для того, кто умел верить". Спасибо за то, что своим прекрасным переводом вызвали давно и прочно забытое желание плакать.
Ropucha: Спасибо огромное за очередную главу!Это такой труд! Очень проникновенно и...нет слов просто.
foina_cale: Hime Отличный перевод! Спасибо за ваш труд, и за то, что не забросили. :)
ежоввика: Hime Господи, такая нежная глава...И впервые заканчивается не "на самом интересном месте". То есть место, безусловно, интересное, но теперь я могу не нервничать,а со спокойным сердцем ждать продолжения))
Ася: Дождались, все классно )))
moonfish: Такая грустная и нежная глава... Hime,Капитошка, большое вам спасибо за замечательный перевод!
полная версия страницы