Форум » Общий раздел » ГП: Фреггл, ласточка и куст. перевод, романс, НЦ-17, НЛ/ЛМ » Ответить

ГП: Фреггл, ласточка и куст. перевод, романс, НЦ-17, НЛ/ЛМ

redCat: Фреггл, ласточка и куст. A Fraggle, a Swallow and a Shrubbery Aвтор: Lysa Связаться с автором можно через сайт http://severus_lucius.malfoymanor.co.uk/ Оригинал: http://community.livejournal.com/nevillosity/105560.html Разрешение на перевод получено. переводчик: redCat (realdream1@rambler.ru) бета: Black Mamba (black-mamba@ukr.net) Направленность: слеш Рейтинг: НЦ-17 Пейринг: НЛ/ЛМ Жанр: романс Статус: закончен Размер: мини Саммари: Невилл жаждет поцелуя и он его получает. Отказ от прав: все принадлежит Дж.Роулинг. От переводчика: Если вы не помните замечательный сериал "Скала Фрегглов", который когда-то показывали и у нас в передаче "Будильник", почитать о нем можно тут: http://www.toughpigs.com/myweekfraggle01.htm и вот тут: http://community.livejournal.com/fraggles/ А про ласточку и куст, это к Монти Пайтон.

Ответов - 7

redCat: Глаза Невилла закрыты, щеки пылают. Бледная кожа слегка порозовела от прилагаемых усилий. Руку, с обломанными ногтями и немного грязную от земли, он погружает во влажную почву, на которой лежит. Чувствует холодную траву под вспотевшей спиной, терпкий аромат растений повсюду. Выдергивает пучок сорняков из земли, разжимает пальцы и снова зарывается руками в мягкую землю, как будто так он сможет крепче удержаться. Он открывает зажмуренные глаза, чтобы взглянуть в ночное звездное небо. Вглядывается в черный бархат, в сверкающие точки звезд, лишь чуть более ярких, чем глаза худого мага, входящего сейчас в него и дарящего такое наслаждение обоим. И когда его накрывает оргазм, он тонет в этих мерцающих, ярких, огромных глазах, понимая, что его мир изменился. Изменился не просто вот на этот невероятный миг, а навсегда. И изменился он к лучшему. *** Луна, Невилл и неразлучное трио шли из Хогвартса в Хогсмид. Небо было еще более ясным и голубым, чем в течение всего мая. Небосвод простирался над ними, все было наполнено духом весны, а птицы щебетали словно после долгого зимнего плена. А Невиллу было грустно. Вообще-то, без причины, словно ему чего-то или кого-то не хватало. И он со спокойной определенностью признал кого. Он скучал по Мэнди. Мэнди Броклхерст. Невилл был одинок, несчастен, а ещё его никогда не целовали, что было полной катастрофой и что любого бы сделало еще более несчастным. То, что его никогда не целовали, накрывало его жизнь темной тенью, как будто это было какой-то гранью, которую ему не дано было пересечь. Это лишило его всякой инициативы, сделало его растерянным, обеспокоенным и незащищенным. Никто никогда не хотел поцеловать его до головокружения, так, чтобы сердце безумно заколотилось в груди. Никогда у него не было возможности поцеловать кого-нибудь (Тревор, которого Невилл сухо поцеловал на втором курсе, пытаясь проверить, вдруг тот превратится в волшебную принцессу, не в счет). Ни одна девочка никогда не относилась к нему благосклонно, разве что Луна. Но она была его другом, а не девушкой для поцелуев. А потом в его жизнь вошла Мэнди. У неё была фигура, развитая во всех нужных местах, от которой у Невилла учащалось сердцебиение, и он желал ее, как физически, так и эмоционально. Ему было восемнадцать, война закончилась, у него была прекрасная должность ассистента профессора Спраут; все его друзья, и Мэнди тоже, жили в Хогвартсе, единственном абсолютно безопасном месте в мире, который пытался оправиться от последствий чудовищной гражданской войны. Ему было восемнадцать, и его никогда не целовали, ему было восемнадцать, и у него было доброе сердце, хороший характер, но не было никого, кто поддержал бы в самую темную из ночей или разделил бы радость поцелуя в самый яркий из дней. А Мэнди могла бы. Он был практически уверен, что влюбился в темноволосую рейвенкловку. Возможно. Она была такой хорошенькой, что при виде ее сердце выбивало дробь. Она была умной, симпатичной и вообще такой, какую пожелает любой мужчина. Единственное чего в ней не было, так это заинтересованности. Ну или по крайней мере он об этом не знал. – ...через кокосовые орехи. И вполне возможно, что одомашненные винторогие снорки живут полностью на них! – восторженно рассказывала Луна Невиллу. – Ээээ... не могла бы ты повторить снова? – переспросил он, полностью погруженный в думы о мисс Броклхерст и совершенно не представляя, о чем говорит Луна. – Возможно ли, что одомашненные винторогие снорки могут питаться исключительно кокосовыми орехами, мигрирующими из Остиндии? Он был слегка изумлен. К настоящему времени Невилл уже привык к Луне, но иногда ее идеи превышали его даже самые дикие ожидания или опасения. – Правда же? – вопрошала она. – Луна... кокосовые орехи не мигрируют, – ответил он, глубоко вздохнув, – это просто невозможно. И в британской экосистеме их тоже просто не наблюдается. – А что если их привезли издалека? Например... ласточки? Или торнадо, вызванный колдовством гиппогрифов? Невилл не мог одновременно уделять внимание Луне и следить за симпатичной брюнеткой, внезапно показавшейся на главной улице Хогсмида и направлявшейся прямо к гриффиндорцам. Мэнди Броклехерст! Сердце Невилла подпрыгнуло, и он досадливо и даже несколько раздраженно ответил Луне, поскольку не мог оторвать взгляд от Мэнди. – Слушай, Луна, – отмахнулся он, – чтобы поддерживать скорость полета как у ласточки – ты, кстати, знаешь, это африканская, европейская или южноамериканская ласточка? – так вот, чтобы поддерживать такую скорость полета, ласточка должна совершать 43 маха крыльями в секунду. Луна выглядела озадаченной, но он не обратил внимания, весь поглощенный Мэнди. – Ты неправильно понимаешь истинную проблему твоей теории с ласточками, как с африканскими, так и с европейскими. Считается, что кокосы происходят из Бразилии и Парагвая... таким образом, стоит подумать о южноамериканских ласточках.... если только, конечно, европейская ласточка не слетала в Южную Америку, не взяла там кокос и не полетела обратно в Европу... учитывая, что расстояние от Лондона до Рио-де-Жанейро можно преодолеть за 232 часа или 9.67 дня по воздуху со скоростью 24 мили в час, то это очень далеко для ласточки без груза! Невилл остановился перевести дух, но не отрывал взгляд от Мэнди: – Теперь ты можешь себе представить скорость ласточки, несущей груз, Луна? Она выглядела абсолютно подавленной: – Ээээ... нет... – Это вопрос цифр. Европейская ласточка весит 20 грамм, машет крыльями с частотой 18 гертц и амплитудой 18 сантиметров. Мы можем, заложив эти данные в уравнение Страутала, рассчитать, что даже ненагруженная ласточка не могла бы преодолеть это расстояние. У нее было бы больше шансов, будь она нагружена, скажем, упомянутым кокосом. А ненагруженная ласточка не могла! Почему? – вопросил он риторически. – Потому что она умерла бы от голода и истощения по дороге. Если, конечно, ей не удалось бы одновременно нести и налету есть пресловутый кокос! Трио и Луна изумленно смотрели на него, пребывая в полном шоке от этого неизвестного ранее потока знаний, хранившегося в голове Невилла и ждущего момента, чтобы излиться на окружающих, правда, с элегантностью носорога, пытавшегося накрыть изысканный стол, сервированный тонким фарфором и хрустальными кубками. Тем временем пока Невилл распинался, Мэнди подошла к ним, посмотрела на Луну и, кажется, не совсем была довольна ее присутствием. Ее лицо приняло несколько кислое выражение, которое, впрочем, быстро изменилось, когда она перевела свои лавандово-голубые глаза на покрасневшего герболога. – Невилл, – спросила она, – у тебя сейчас есть какие-то планы или я могу попросить тебя помочь донести мне кое-что от Дервиша и Бенгса? Она взмахнула ресницами, будто то были стрелы, готовые поразить беззащитную цель. Невилл не устоял. Вопреки своему недавнему ораторскому выступлению, сейчас он лишился дара речи, смог выдавить лишь несколько звуков, вероятно означавших согласие. ******* – Сюда, Невилл! – кто-то схватил его и затянул куда-то между стеллажей. – Скорее, Упивающиеся Смертью! – Мэнди казалась возбужденной и чуть испуганной. Невилл не испытывал такого ажиотажа: война закончилась, Упивающихся Смертью больше не существовало, по крайней мере, официально, и вряд ли кто-либо, будь то УПс или нет, превратит их в слизь в магазине Дервиша и Бенгса в компании Гарри Потерра и нескольких других выживших после финальной битвы. Невилл высунул голову, чтобы посмотреть, что там происходит, а потом разделил паническое состояние Мэнди. Гм… Северус Снейп, Люциус Малфой и его бледный отпрыск Драко. Высокомерные и уверенные как всегда. Ох. Самые сильные антипатии Невилла, и все сразу. Но не опасные. Не здесь. – О, Невилл! Мне так страшно, – она задрожала и прижалась к нему. Удивленный он обвил руками девушку своей мечты. Она посмотрела на него блестящими, чуть затуманенными глазами. Губы ее были красными, совершенно очаровательными, и, прежде чем он мог среагировать, она встала на цыпочки и накрыла его губы своими, такими красными и сладкими. Они были горячие и мягкие, немного медлившие, будто спрашивавшие разрешения, ждавшие его ответа. Он не знал, что делать. Неясно вдруг стало, чего он так ждал и надеялся. Он не мог в эту секунду понять, что же было не так. Он помедлил. Но... ничего, абсолютно ничего... Он ожидал электричества, взрыва страсти, желания. Но не этого... не такого ощущения, совершенно никакого, что ничего особенного не происходит. Он отстранился, посмотрел на расстроенное, непонимающее лицо Мэнди. Очевидно, она тоже увидела его разочарование. Он отвернулся, почти бесстрастно, хотя противоречивые эмоции бушевали в нем. Он посмотрел в сторону и понял, что у этой маленькой интермедии были зрители. Трое Упивающихся Смертью наблюдали за его странным провалом. Мэнди не видела это враждебное трио – она стояла к ним спиной. Девушка явно была оскорблена такой холодностью Невилла. Она отступила на шаг с выражением сильнейшей ненависти на симпатичном личике. И прежде чем Невилл смог остановить ее, она яростно атаковала. Очень яростно. – А ты и правда сквиб, да? – громко спросила она. – Ты всего лишь бестолковый, жирный фреггл. У тебя нет никаких способностей, да и у всей твоей семьи тоже! Я знала, все это дерьмо о сохранении чистоты крови – полная чушь! И ты живое тому доказательство! Странно, как твои родители вообще тебя произвели на свет, если это... Ее резко прервали. – Так не обращаются с чистокровными волшебниками, ты, сопливая шлюшка, – воскликнул надменный голос, – грязнокровная подстилка, как ты смеешь? Это не выдержал младший Малфой. – Или ты так разочарована, что тебе не удалось сделать тоже, что твоей мамочке-грязнокровке, потому что твоя попытка подцепить кого-то с чистейшей кровью древнего рода, чтобы он стал отцом твоему ублюдку, только что с треском провалилась? – Драко! Мы не говорим такие вещи вслух, даже если это... правда, – вмешался Люциус Малфой, – извинись перед мисс Броклхерст сейчас же! И, кстати, перед Северусом тоже! – Извини, Сев, я бы никогда не оскорбил твою мать. Она была чистокровной и сделала свой собственный выбор. Он посмотрел на Мэнди с ненавидящей усмешкой: – Не как эта... эта... проститу... – Драко!!! – прикрикнул бывший мастер Зелий, выгнутая бровь свидетельствовала о крайнем разочаровании. – ИзвинитемиссБроклхерст, – усмехнулся Драко. Извинение было настолько искреннем, как если бы Воландеморт восстал из могилы, чтобы принести Гарри и всей магической Британии свои извинения, но это вполне устроило Снейпа и мистера Малфоя. Невилл не остался выслушивать извинения и доводы. Чувствуя, что на глазах наворачиваются слезы, он вылетел из магазина, не заботясь о том, что будет с ним или с Мэнди. Хлопнув дверью, юноша не обернулся посмотреть, идет ли кто-то за ним. И не видел, как один из бывших Упивающихся Смертью пошел за ним следом. ************* Невилл пришел в маленькую дубовую рощицу около оранжереи. Одно из его любимых мест, где спокойно и одиноко. Никто никогда не ходил сюда, кроме профессора Спраут, и это означало, что он мог спокойно сидеть и оплакивать свой чудовищный опыт, да и впрочем, всю свою ужасную жизнь. Он прислонился к одному из серых, морщинистых стволов и постарался стереть предательские слезы, пока никто не заметил его состояния. Высокомерный голос нарушил атмосферу угнетающей тоски. – Это правда, – сказал кто-то, – с чистокровными нужно обращаться по-другому. Невилл попробовал отвернуться, не желая, чтобы кто-то увидел его припухшее от слез лицо. – Не совсем иначе, чем с полукровками или гряз... магглами, но все же уважительно. Это не твоя вина, что ты практически не обладаешь магическими способностями. Но все же ты наследник рода многих тысячелетий чистой крови. Связанного с Мерлином и всеми этими... – чистокровный маг помедлил, будто ожидая ответа. Невилл не знал, что сказать. Он был согласен, что у него замечательная родословная, хотя это не принесло ему никакой пользы. Он не был согласен с идеей о превосходстве чистой крови, но ему бы хотелось уважения. Не из-за чистоты крови, а потому что он был человеческим существом, независимо от таланта к магии. Но сейчас ему ни с кем не хотелось говорить ни о крови, ни о чем другом. Невилл даже не понимал, зачем этот маг пошел за ним. Он знал лишь, что враг может убить его прямо на месте. Они были явно все еще по разные стороны, даже если война закончилась. Он повернулся и посмотрел в глаза Упивающемуся Смертью – Уходите! – сказал он не очень убедительно, крепко сжимая палочку. – Нет. Упивающийся Смертью, очевидно, сделал вид, что не замечает явных следов слез на лице Невилла. – Я хочу спросить у вас кое–что, мистер Лонгботтом, – начал он, подходя ближе, в его голосе сквозило любопытство и немного опасности. – Вот это слово, которое сказала мисс Броклхерст. «Фреггл». Кто это? Болезненный маггл?

redCat: Невилл был изумлен. Немыслимый вопрос от знаменитого Упивающегося Смертью. Он ожидал что-то из серии "Каким образом вы желаете быть замученным и убитым, мистер Лонгботтом?" или нечто более нейтральное, типа "Как ваши родители? Все еще безумны?" и дьявольский смешок. Невилл испытал облегчение, но все же остался крайне подозрительным. Это... вежливое... поведение одного из главных последователей Темного Лорда требовало предельного внимания и постоянной бдительности! Хотя казалось, что маг просто пытается отвлечь и успокоить его. Не похоже, что он собирался напасть на него. Он решил ответить на вопрос, готовый при первом признаке враждебности или проклятья тут же аппарировать. – О, расслабьтесь, мистер Лонгботтом, я не собираюсь вас проклинать. Я, как вы знаете, исправившаяся личность, – добавил УПс. Тон, которым это было сказано, был таким же неискренним, как и надменная улыбка. Невилл вздохнул и чуть расслабился. Было правдой, что несколько УПсов искупили свою вину. Они были не совсем освобождены от обвинений, но скорее... прощены... Министерство встало на путь всепрощения и согласия. Воландеморт был мертв, но все еще витали идеи чистой крови, нянча старые верования и предубеждения. Приверженцы Дамблдора отнюдь не были вне опасности, если кто-то будет проповедовать эту идею даже после смерти Воландеморта. Было все еще важно принимать меры предосторожности. Невилл глубоко вздохнул, не заметив, что задержал дыхание от волнения. Он пожал плечами, расслабляя напряженные мышцы. Он мог сделать это. – Ну, «фреггл» – это из маггловского сериала... такие маленькие, беззаботные существа. – А вы откуда знаете? Вы же не грязнокровка? – А... Гермиона.... – А, мисс Грейнджер? – Да. – И что же эти существа? Они действительно глупые и жирные? Невилл выглядел еще более грустным и угнетенным. Он, в общем-то, был совсем не полным, да и С.О.В. он сдал вполне прилично. Но было больно. Когда тебя называют жирным и глупым несколько человек за неделю, это отнюдь не способствует самоуважению. – Нет, – почти прошептал он, ожидая едкого и саркастического комментария, почему же тогда Мэнди Броклхерст сравнила его с фрегглом, если они не были толстыми и тупыми. Упивающийся Смертью ступил ближе. – Расскажи мне тогда об этих фрегглах, – попросил он, ухмыляясь. – Интересно, что заставляет половину чистокровных становиться такими магглолюбами. Возможно их телевидение? – пробормотал он тихо, но позволив Невиллу услышать это. Невилл фыркнул. То, почему ублюдок хотел узнать о маггловском телевидении, было не его делом, но кто же откажет себе в удовольствии, объяснить маггловские детские развлечения одному из последователей Воландеморта. Невилл надеялся, что это заставит Того-Кто-Был-Ошибкой перевернуться в могиле, где бы она ни была. – Это маленькие создания, которые получают важные уроки жизни, редко осознавая, как это происходит, – сказал Невилл и продолжил: – Они ценят дружбу, они верны себе, им нравится волшебство, и, самое главное, они любят тех, кто сильно отличается от других, тех, кого часто трудно любить. – Быть названным фрегглом совсем не похоже на оскорбление. Если вам нравятся гриффиндорцы, конечно. По мне, так они очень походят на гриффиндорцев, – сказал маг, – но интересно, могут ли гриффиндорцам, как фрегглам, нравиться те, кто... отличные от других и трудные... Невилл опустил глаза. – Я не говорил "нравиться", – возразил он, – я сказал "любить". – Он поднял голову, взглянув в яркие глаза волшебника. Они озарились неожиданной теплотой. – Да, ты так и сказал, Лонгботтом. Именно так. В голосе сквозила доброта, нежность, которую Невилл никогда раньше не слышал от этого человека. Его тон был мягкий и заботливый. – Ну, скажи же мне, Невилл. Ты думаешь, что хрупкие гриффиндорцы могут полюбить... тех.. трудных? Невилл был охвачен странным ощущением, строгий волшебник действовал на него как удав на кролика. Он искал знакомый проблеск жестокости, презрения. Но этого не происходило. – Я… Я н–не уверен, что понимаю, что вы и–имеете в виду, – промямлил он, чувствуя себя в опасности, – г-гриффиндорцы... фрегглы... могут л–любить или... – Не важно, – Упивающийся Смертью шагнул к Невиллу, увлекая его к ближайшей скамейке. Невилл пошёл следом, испытывая сомнения, была ли то хитроумная западня, или маг был искренним. Он решил, вернее, он надеялся, что УПс не имел никакого скрытого мотива. Невилл никогда не видел этого человека таким... мирным, таким добрым. И он хотел еще. Кто обвинил бы Невилла Лонгботтома, что он хочет немного нежности – даже от самой неожиданной и маловероятной кандидатуры? Он сел рядом с одетым в черное волшебником. Юноша чувствовал тепло тела этого высокого человека. Тот сел верхом на узкую скамью, опустив длинные стройные ноги по разные стороны. Невилл застенчиво уставился вниз, на скамейку, туда, где его рука лежала так близко к ладони мужчины. Лишь маленькое расстояние между длинными изящными пальцами и собственной мозолистой рукой. Такое маленькое расстояние, и все же такое большое. Огромная дистанция между двумя людьми, разные миры, верования, желания, потребности. Целая вселенная в расстояние два сантиметра между их ладонями. А потом взгляд Невилла на упомянутую вселенную кардинально пошатнулся. Стройный маг положил ладонь на руку Невилла. Она была твердой и в тоже время такой мягкой. Возбуждающей, но успокаивающей. Прохладной, но по пальцам через дрожащую руку прямо в грудь Невилла неожиданно заструилось тепло. Внезапно стало трудно дышать, как будто сердце подпрыгнуло и замерло где-то в горле. А возможно это было какое-то перемещающееся сердце, потому что тут же оно оказалось в груди, стягивая все в странный узел, такой болезненный, что захотелось заплакать. – Ну, теперь ты скажешь мне, Невилл, что же тебя действительно беспокоит? – спросил волшебник, скользнув подушечкой пальца по руке Невилла… чуть заметно... с неуловимой лаской... – И больше ни слова о фрегглах. Невилл вдруг ощутил сильную потребность довериться неожиданно подобревшему магу. Он так долго скрывал свои чувства, свою потребность в человеческом тепле, желание прикосновений, поцелуев и любви. Юноша, подгоняемый своей гриффиндорской храбростью, решился сразу. Над ним насмехались все его детство, потешались на занятиях (кроме Гербологии, конечно), и это ничего не изменит, если он расскажет именно этому УПсу. Тот все равно ненавидит Невилла, все равно считает его клиническим идиотом, и ничего не изменится, потому что УПсу все равно. Но, по крайней мере, у него будет возможность рассказать кому-то об этом, высказать вслух все, что так его беспокоит, выразить и объяснить, чего он так хочет, какому-то другому живому существу помимо Тревора. – Ээээ... Мне хотелось... Я... Мэнди... – А можно чуть более последовательно, Невилл? – Меняникогданецеловали.... – Невилл выпалил, чуть не запнувшись, то, чего он так боялся. – О... Невилл почувствовал себя чуть более уверенно. По крайней мере, никто не засмеялся. – Меня никогда не целовали. Если только не считать ту пародию, которую Мэнди считала поцелуем. – Мэнди Броклхерст очень симпатичная девушка. Почему тебе не понравился ее поцелуй? – Не знаю. Просто не понравился. Я почувствовал… ничего не почувствовал. А думал, что почувствую. – Есть предположения, почему? – Нет. Я лишь еще сильнее захотел. Чего-то другого. И я не понимаю, почему. – Поцелуй это нечто волшебное, Невилл. Поцелуй может быть поцелуем любви, жизни, поцелуем смерти... Поцелуй может быть мягким или жестким и влажным. Поцелуй матери совсем иное, чем поцелуй любимого человека. Хотя... он несет те же чувства. Любовь. Обладание. Страсть жизни. Удивленный Невилл взглянул в сияющие глаза своего неожиданного исповедника. Он был потрясен этими словами. Так красиво. Но больше всего он был потрясен той страстью, что бушевала в этом мужчине, которого он всегда считал полным ненависти, надменным, высокомерным, саркастичным до невозможности и холодным как лед. – Да. Это то, чего я хочу, – он сказал это громко, с такой убежденностью, как никогда в жизни. – Это то, чего я хочу. Волшебства. Он взглянул мужчине в глаза. Как он мог считать, что они такие холодные и далекие, как мог не замечать скрытую нежность? Невилл почувствовал головокружение. Головокружение, потому что сказал что-то очень важное, хотя не был уверен, что именно. Пока. – Поцелуй... – прошептал Упивающийся Смертью. – Поцелуй? Он наклонился чуть вперед, ближе к Невиллу. И тут мир как будто остановился. Невилл слышал щебетанье птиц, шелест листвы, далекие приглушенные звуки Хогсмида, но, без сомнения, мир остановился. И в этом замершем мире двигалась лишь одна вещь. Рука. Стройная, бледная рука с длинными, изящными пальцами. Она скользнула по подбородку, пробежалась по скуле, изучая, как щенок, разыскивающий удобное место, где прилечь. Место нашлось на шее. И это не было неприятно или страшно, не требовательно и не неловко. Это было. Это просто было. Это было то, чего Невилл ждал всю жизнь, но о чем никогда не думал. Между ними была пропасть. Пропасть длинной в дыхание, длинной в луч солнца или трепетание крыла птицы. Пропасть, что разделяла миры и верования, желания и надежды. И с внезапной решимостью, такой же острой, как лезвие боевого ножа, Невилл перешагнул через пропасть, прижимаясь губами к губам мужчины. Потрясенный собственным смелым поведением, он отстранился с ощущением мягкости и тепла на губах, чувством тоски и желания. Ощущением бархатной нежности и печали последних летних дней. Меланхолии. Невилл нуждался в этих губах. Он должен был прижаться к стройному телу. Это было жизненно необходимо. – Можно? – спросил он наконец хрипло. – Да. На этот раз так медленно, будто весь мир замер по его желанию, он прижался к теплым узким губам. Язык робко коснулся восхитительной верхней губы. Губы чуть приоткрылись. Языки коснулись, пробуя на вкус, испытывая, впитывая вкус другого человека. Нежность. Мягко-мягко Упивающийся Смертью вступал во владение, искушая и соблазняя гриффиндорца самым сладким из прикосновений, вкусом весны и нежности во рту. Медленно скользят руки, расстегивают пуговицы. Успокаивающая рука на груди чувственно ласкает сосок. Мягкие стоны. Вскрик, когда чувствительная рука ласкает такую же чувствительную кожу. Другой сосок. Впервые тронутый робким языком. Влажно. Расстегнутая рубашка падает на траву. Руки. Ищущие, ласкающие, исследующие. Еще пуговицы и молния. – Невилл? – Да! Медленно, ах как медленно, Упивающийся Смертью встает. Он протягивает руку чистокровному мальчику, как будто спрашивая его согласия, его разрешения. Невилл тоже поднимается, слегка смущенный своей частичной наготой. Произнесены заглушающие чары. Кустарник обеспечит защиту и уединение. Медленно пара опускается на землю, на прошлогодние листья и мягкие мантии. Над ними уже темнеет небо, и появляются первые звезды. ************ Глаза Невилла закрыты, щеки пылают. Бледная кожа слегка порозовела от долгих любовных ласк. Руку, с обломанными ногтями и немного грязную от земли, он погружает во влажную почву, на которой лежит, пытаясь удержаться, пытаясь еще сильнее ощутить великолепный твердый член, входящий в его болезненную девственную плоть. Чувствует холодную траву под вспотевшей спиной, терпкий аромат растений повсюду, смешивающийся с приятным запахом свежего пота и дорогого одеколона. Аромат, который он никогда не забудет – запах его любовника. Выдергивает пучок сорняков из земли, разжимает пальцы и снова зарывается руками в мягкую землю, как будто так он сможет крепче удержаться, пытаясь не кончить слишком быстро, пытаясь удержать радостные, восхитительные чувства, пронизывающие его тело. Он открывает зажмуренные глаза, чтобы взглянуть в ночное звездное небо. Вглядывается в черный бархат, в сверкающие точки звезд, лишь чуть более ярких, чем глаза худого мага, входящего сейчас в него и дарящего такое наслаждение обоим. И когда его накрывает оргазм, он тонет в этих мерцающих, ярких, огромных глазах, обвивая руками шею любовника, притягивая его к себе. Губы встречаются, влажные, голодные, стонущие рты полуоткрыты. Сильный, требовательный язык раздвигает губы, разоряя и опустошая внутри, наполняя рот жидким огнем. Невилл отвечает на это неловким, но схожим жестом, наслаждаясь сладкими ласками, порхающими бабочками и волшебным ощущением, которое они рождают в его теле. Он кричит в рот своему любовнику, когда кончает. Он знает, что его мир изменился. Изменился не просто вот на этот невероятный миг, а навсегда. И изменился он к лучшему. И причиной тому стал Люциус. ********************* Конец.

Black Mamba:


redCat: Black Mamba Спасибо тебе большое, но как я и подозревала, пейринг все-таки не из популярных

Снарк: История забавная. Хотя, признаться, не верится ни в истерическую реакцию девушки, ни в поведение Драко, ни в Люциуса-психоаналитика (вы хотите поговорить об этом? ), который вычислил гея с одного взгляда. А "Скалу этих самых" я помню, я ее смотрела в детстве )))

redCat: Снарк Спасибо большое за отзыв. Насчет девушки и Драко согласна полностью, а вот насчет Люца... Да, конечно, мармелад, флафф, но... все-таки что-то есть такое тягуче-чувственное что ли, что меня привлекло в этом фике.. Мне так показалось, что это близко Люциусу (из фиков) Но если честно, на мое решение взяться именно за этот перевод все-таки повлияла и "Скала Фрегглов" Ностальгия.

Res controversa: Неплохой фик и классный перевод=) Респект=)



полная версия страницы