Форум
"Время без понедельников", фендом - ПНвС; NC-17, romance, макси (тема 2, продолжение от 03.06)
Карбони & XSha: Продолжение. Начало смотрите тут - http://slashyaoi.borda.ru/?1-0-0-00002091-000-0-0-1180083092 ~*~ Название: Время без понедельников Авторы: Карбони & XSha Бета: Helga Фендом: «Понедельник начинается в субботу» Категория: слеш Персонажи: КХХ, ЖЖЖ, ММК, КПД; а так же - АП, ЭА, РО, ВК, ВП. Пейринг: обнаруживается по мере прочтения. Рейтинг: NC-17 Жанр: romance Дисклеймер: Герои принадлежат создателям, материальная выгода не извлекается Саммари: История нескольких попыток поиска смысла жизни и одной попытки универсального превращения От авторов: Хочется надеяться, что фик будет интересен читателям всех возрастов, однако, авторы предполагают, что знание некоторых реалий советского времени окажется не лишним. Размещение в архивах: По предварительной договоренности.
Карбони & XSha: В вестибюль, где у буфетной стойки несознательные сотрудники, пользуясь отсутствием Модеста Матвеевича, судорожно уничтожали месячный запас пива бани №1, а сознательные, вроде нас с товарищем Амперяном, пили газировку, из душевой вылетел Роман серый, как снег в районе Лысой горы, и заорал: – Эдька, где Эдька? Валидол нужен, Жиакомо плохо! Мы вскочили и гурьбой ломанулись к двери, но Роман возопил, что Жиану нужен воздух, а не стадо слонов, и безошибочно выдернул из толпы меня, Эдика и Витьку, оставив могучего Володю охранять вход от нашествия орд добровольных помощников. Под холодным душем стоял товарищ Камноедов с тяжело повисшим на нем пепельным великим престидижитатором. – Принесли? – хрипло спросил Модест. – Да, – Эдик протянул коробочку. Камноедов выхватил таблетки и, разлепив отливающие синевой губы великого магистра, запихнул пилюлю под язык. Мне показалось, что Жиан Жеромович при этом слегка порозовел. – Модест Матвеевич, давайте посадим товарища Жиакомо, а вы пока оденетесь. Чем быстрее выведем его на улицу – тем лучше, – сказал Эдик. – Молодец, Амперян! Конструктивно мыслите! Корнеев! А вы зачем трогаете товарища магистра? Руки мыли? – Вам-то тоже нужно одеться, – огрызнулся Витька, – а кто его поддержит? – Саша, принеси одежду Жиана Жеромовича, – попросил Эдик. – Пойдемте, Привалов, я покажу, где его вещи, – я прошел за Модестом в раздевалку, а когда вернулся, увидел, что Жиакомо сидит на принесенной банщиком табуретке и шепчет что-то моим донельзя встревоженным друзьям. Я протянул великому престидижитатору брюки и рубашку, которые, однако, отобрал Эдик и весьма ловко стал помогать Жиакомо облачаться. – Где ты так навострился? – с ревнивой завистью спросил Витька. Жиана Жеромовича он обожал как родного отца и очень переживал, что сейчас стоит совершенно бесполезным дублем. – Я же на терапевта учился, когда про НИИЧАВО узнал. – И что? – заинтересовался Роман. – Закончил с красным дипломом и пришел сюда, к Федору Симеоновичу. Ну, все, пойдемте, Жиан Жеромович, как вы себя чувствуете? – Хорошо, – начал было врать великий магистр, но тут дверь распахнулась, и в душевую влетел разъяренный Хунта, сразу принявшийся орать на чистейшем провансальском диалекте. – Жиан, ты сошел с ума! Подвергать жизнь опасности из-за секундной прихоти тела?! – Товарищ Хунта, – сказал по-французски мой эрудированный друг, повергнув в шок не только меня, но и Хунту, – магистру нужен полный покой. Жиан Жеромович, обопритесь на Витю и... В помещение ввалился потный, красный Модест и с порога заявил, что машина на парах, и мы с Эдиком назначены сопровождать товарища Жиакомо и самого Модеста Матвеевича в качестве водителя и врача. – Я тоже поеду с вами, – взвился бывший великий инквизитор, сверкнув глазами. – В качестве кого? – хмуро поинтересовался Модест Матвеевич. – Великого магистра, – отрезал Хунта и вышел сквозь каменную стену на улицу. Модест крякнул и подставил Жиакомо плечо со стороны, свободной от Витьки. Мы с черепашьей скоростью ползли по вечерней дороге. Кристобаль Хозевич громко распространялся о том, как неосторожно, зная за собой слабые сосуды, лезть в пекло, я крутил баранку, Эдик, практически размазанный по правой дверце, объяснял Хунте, что баня в принципе не может плохо влиять на организм, а весь вопрос в продолжительности пребывания и температуре. Рядом с ним на коленях Модеста Матвеевича полулежал немного посвежевший Жиакомо. Модест Матвеевич, я видел это в зеркале, неосознанно гладил мокрую гриву Жиана Жеромовича. – Подстричься б вам, товарищ Жиакомо, – задумчиво провозгласил он. – Жиан, – опять перешел на язык любви товарищ Хунта, – если ты это сделаешь, я откажу тебе от дома! Я сожгу твои портреты, а когда ты умрешь от следующей своей бредовой затеи, набью из тебя чучело и поставлю в кабинете идиота Камноедова! – Видите, – кивнул Модест Матвеевич, – товарищ Хунта – бывший служитель культа, а со мной согласен. Жиан Жеромович, как уверял впоследствии Эдик, уткнулся носом в выглядывающий из расстегнувшейся рубашки живот Модеста Матвеевича и ничего вокруг не замечал. Ужин товарищу Жиакомо Модест принес лично. ~*~ Прошло еще два трудовых дня. – Не могу больше! – Витька ворвался в комнату злой как собака. – Устал, а разрядки никакой. И вообще, мое состояние характеризуется народным выражением «трубы горят»! – Раз такое дело, их срочно надо потушить! – близко к сердцу принял горе друга Роман. – Есть предложение. – Я не пью, – сказал Эдик, но, подумав, добавил: – Разве только чуть-чуть. – Я бы тоже не прочь, – согласился я. – Душа просит праздника. – Вы что? – удивился Почкин. – А Модест? – Что он сделает нам, взрослым людям, магистрам! – вспыхнул Витька. – Володя прав, мне абсолютно не хочется проверять, что может сделать Модест взрослым людям, магистрам, – рассудительно погасил Витин гнев Роман. – Его нужно изолировать, и тогда мы спокойно напьемся. Получим кусочек счастья и покоя за рюмкой старого доброго портвейна. Дверь распахнулась. – Мне послышалось, или здесь прозвучало слово «портвейн»? – пристально осмотрел присутствующих бывший великий инквизитор. – Эдуардо? – он принялся сверлить глазами нашего друга. Эдик раскололся сразу же: – Выпить хотим, Кристобаль Хозевич, только у нас проблемы. – О! Я в курсе! У нас одна общая огромная проблема! Модест! Но не падайте духом, кабальеро! У меня есть план! И друг, который поможет нейтрализовать Камноедова! Да, – обратился он к Ромке, – я правильно понял, что вы еще не раздобыли вино и фрукты? – Вас понял, Кристобаль Хозевич! Саша, пойдем, дело зачистки от нежелательного элемента мы доверили профессионалу! Я натянул кеды и объявил: – Готов. – Я быстро, – блеснул зубами Хунта и прошел сквозь стену на улицу, в сторону БПК. В эту пору там по обыкновению стирал Жиан Жеромович, и мы старались не заходить по пустякам, так как великий престидижитатор ужасно смущался, словно заставали его за крайним непотребством. – А где Модест? – спросил Витька. – В сельпо. Сахар кончился, – сказал Эдик. – Кто-то читал «Долговые обязательства колониальных народов» и ел песок ложкой. – Эдик, а вы низки! – удивился грубый Корнеев. – Я же вам оставил. – Пару кристалликов? Незаметных без микроскопа? Добрый друг! – умилился Эдик и напомнил: – Ром, закуски купите. – Угу, – кивнул Роман; мы вышли из корпуса и направились в какое-то таинственное место, где, по уверениям нашего друга, было все и даже больше. * – Мой Жиан! Хоть ты и выбрал самый недостойный объект для страсти, но я тебе помогу! Жиакомо оторвался от корыта с мыльной водой и посмотрел на бывшего великого инквизитора. – Подержишь, если мне представится возможность зайти к товарищу Камноедову со спины? – голос магистра был грустен. – Других вариантов я, признаться, не вижу... и он очень, очень достойный. Только я бьюсь, как голубь в закрытое окно. Кристо, – Жиан провел намыленной рукой по волосам, вздрогнул и стряхнул пену, – не могу больше. Я надеялся на какой-то отклик, думал, смогу найти тропинку к его сердцу, но увы… – А все потому, друг мой, что ты пытаешься штурмовать крепость с одним копьем, а тут не помешало бы стенобитное орудие. Но я же сказал, что намерен осчастливить тебя! Я заплатил селянину денег, и в твоем распоряжении лодка! – Это аллегория? – Жиан Жеромович провел рукой по корыту. – Я ее не понимаю. –– Отнюдь, это данность! Берешь весла – они стоят у дверей – и идешь навстречу Модесту. Он спрашивает – что такое? Ты – иду, мол, кататься. Тут он обязательно поинтересуется, умеешь ли ты, друг мой, грести, поскольку умения твои не ценит ни в грош. Ты говори – увы, не умеешь, но тебя это не смущает, так как ничего сложного в этом, по твоему разумению, нет. Все! Он бросает свои дела и идет с тобой. Глаза великого престидижитатора загорелись: – Ты считаешь? – Это он считает тебя абсолютно неприспособленным к жизни существом! Ну, а ты уж не теряйся. Да хоть весла утопи, если потребуется, что ты, не используешь кварту Нельсона-Беллинсгаузена? – Спасибо, Кристо, я попробую! Но мне нужно переодеться. – Мой Жиан, ты прекрасен! А вон, кстати, Модест появился! Бери весла, вернетесь – ночью достираешь. – Я уже все развесил, осталось воду вылить, – Жиан Жеромович раскатал рукава рубашки. – Я сам! Давай, мой друг! – и Хунта нежно подтолкнул Жиакомо к выходу. Жиакомо с веслами наперевес шел навстречу заму по АХЧ, изображая глубокую задумчивость. Модест Матвеевич скользнул взглядом по великому престидижитатору и остановился, собираясь выяснить, с какой целью заведующий отделом Универсальных Превращений идет с веслами в руках в противоположную реке сторону. – А вы куда? – На лодке кататься, вечер дивный. Помните, у Николая Васильевича, «Чуден Днепр при тихой погоде»? – Здесь Днепра нет, – внимательно осмотрел товарища Жиакомо Модест, – Окунь есть. Он – там. А до Днепра месяц ходу, да и не в этом направлении. Вы на восток идете. – Я образно выразился, Модест Матвеевич, извините великодушно. Да, конечно, я иду к Окуню, счастливо оставаться, Модест Матвеевич, задумался я. – Да куда же вы доплывете-то, вот так задумавшись? – неожиданно почувствовал злость Модест. – Лодкой управлять умеете? – Конечно, – ласково улыбнулся Модесту великий престидижитатор, – мне Кристобаль Хозевич объяснил. Это очень просто. Модест нахмурился. И вдруг странная мысль проникла в сердце зама по АХЧ: а почему это Жиан Жеромович, всюду его таскавший, да всячески свою компанию навязывающий, не зовет на реку? Или он с этим попрыгунчиком Хунтой собрался кататься? Без него? Модест осердился еще сильнее. – Выходит, с товарищем Хунтой, отдыхать изволите? А... чего же. – Нет, один, – Жиан Жеромович ощутил странное торжество и поспешно опустил длинные ресницы, дабы не выдать своей радости. – И грести не обучены. – Я научусь. Наверное. – А я потом вас буду по всей реке разыскивать? Нет уж... – Вы хотите запретить мне, – в голосе Жиакомо сквозили покорность и разочарование, – насладиться природой и прелестью вечера? – С вами поеду. Дайте весла. – У вас сумка в руках, неудобно. – Вы ее в корпус отнесите. А я на берегу подожду. Лодку посмотрю, – обрадовался Модест Матвеевич.
Карбони & XSha: Теплое далекое небо отражалось в воде Окуня, над головами плыли редкие облачка и догорало жаркое солнце, берега манили к себе лесными опушками, гладкими зелеными боками холмов, редкими песчаными пляжами. – Посмотрите, Модест Матвеевич, – воскликнул Жиакомо, прикрывая глаза ладонью как козырьком, – как прекрасно! Камноедов, сидевший на веслах, глубоко втянул свежий пряный воздух и выдохнул: – Да уж. Жиакомо улыбался. – Это замечательно, любезный Модест Матвеевич, что вы изволили составить мне компанию. – И вам спасибо, – кивнул Модест, загребая к берегу, – давайте, может, причалим? – Конечно же, отчего нет? – Думаю, тут подходящее место. Окунуться можно, – кивнул Модест Матвеевич на берег. Жиакомо наклонился, опустил руку за борт и потом стряхнул воду с пальцев. – Да. Замечательная мысль, только купальных принадлежностей мы, увы, не захватили. Как я об этом не побеспокоился? – нахмурил брови великий престидижитатор. – Ну что ж мы, красны девицы, что ли? – И в самом деле, – согласился Жиакомо. Выбравшись на берег, Модест Матвеевич снял рубашку, кинул ее на траву, а сам растянулся на земле, прогретой за стоявшие последнее время жаркие дни. Жиан разулся, зашел в воду, достал со дна большую черную улитку, полюбовался, отпустил. Забрел поглубже, так, что вода почти намочила подвернутые до колена светлые полотняные брюки, и потянулся. – Модест Матвеевич, заводь какая тихая. Лилии, кувшинки, рыба. Вы любите рыбалку? – Жирует на вечерней зорьке. Уважаю. Но редко получается. – А здесь чего же? Солнце золотой короной легло на темные кудри великого престидижитатора, легкий ветерок парусил белую рубашку, выпростанную из брюк. Выражения лица Жиана Жеромовича Модест не видел, тот стоял спиной к медленно готовящемуся отходить ко сну светилу, но Камноедов знал, что его собеседник улыбается. И что чувствовать эту улыбку замечательно. – Здесь я как бы на работе. Ответственность гнетет. Вот сдам пост, махну на Онегу. На неделю. – Далеко, – грустно произнес Жиан Жеромович. – Хотите, вас с собой возьму? – услышал словно со стороны безумное предложение Модест и сам себе изумился. Взять этого несознательного, да и не стриженого к тому же, магистра? В святая святых? Куда испокон веков Модест ездит один – либо с Кербером Псоевичем? Это ж, почитай, пропал отдых! Следи там за ним, чтоб не потерялся да в воду не упал! Но спальник-то у Модеста лишний имеется, палатка просторная, а уж как там красиво… – А вдруг вы пожалеете? Что взяли меня? – не корону теперь солнце выкладывало, а эполеты на плечах великого престидижитатора рисовало. – В тягость буду. – Нет, потерплю, ежели чего. А вы постараетесь. Жиан шагнул к берегу, и солнечные лучи скользнули по рукам, превращаясь в наручники. Как будто светилу жалко было выпускать такую ценную добычу. – Смотрите, Модест Матвеевич, – вырвался Жиан из плена дневного владыки, подошел к Камноедову, – я ведь соглашусь. – На рубашку садитесь. Испачкаетесь, неровен час. – Я бы искупался, не составите компанию? – Что-то умаялся я, – потянулся Модест Матвеевич, – вы идите, а я пока полежу. – Хорошо, в таком случае – я недолго, если не возражаете. – Плаваете сносно? Не придется вылавливать? – сдвинул брови зам по АХЧ. – Не беспокойтесь, пожалуйста, я прекрасно плаваю, – улыбнулся Жиакомо и снова спустился к воде. Расстегнул манжеты, рубашка скользнула на землю; солнце тут же обволокло закатными лучами крутые плечи и обвилось вокруг талии. Расстегнул ремень, хлестко вытянул его из шлевок, разделся до исподнего, вошел в воду и с тихим плеском нырнул. Только тогда Модест Матвеевич поймал себя на том, что смотреть больше не на что. Он с тревогой ждал, пока великий магистр вынырнет, – мало ли, какая коряга на дне. Жиакомо показался довольно далеко от берега и поплыл широкими гребками против течения. Модест хмыкнул – субтильный, как ему казалось, товарищ заведующий отделом Универсальных Превращений сочетал в себе неприспособленность к суровым условиям быта и спортивное состояние тела. «Зарядка и водные процедуры», – решил Модест и успокоился. Он закрыл глаза, подставляя лицо теплому солнцу, и было ему удивительно хорошо и спокойно. Минут через десять вконец расслабленный и основательно нагревшийся Модест Матвеевич услышал шуршание и приоткрыл один глаз – великий престидижитатор вышел на берег, мокрая кожа переливалась янтарными бликами, – и Камноедов вновь невольно залюбовался. – На рубашку прошу, – пригласил он магистра, и тот, благодарно кивнув, сел рядом. Захватив в кольцо пальцев отяжелевшие от воды волосы, Жиакомо скрутил их в жгут и выжал на землю. Модест Матвеевич, наблюдавший за этим, хотел было снова завести свое «постриглись бы», но решил ничего не говорить; не лежала у него сейчас душа к таким разговорам. А хотелось Модесту Матвеевичу, изнежившемуся под жаркими лучами, охладиться – очень уж было ему горячо. От Жиана Жеромовича, сидевшего близко, совсем рядом, исходила влажная прохлада, и так вдруг завожделелось Модесту Матвеевичу остынуть, что поднял он руку да прислонил ее к мокрой спине товарища Жиакомо. – Холодный... Жиан вздрогнул от неожиданности и неосознанно откинулся назад, на руку, такую большую, такую надежную. Модест Матвеевич гладит его по спине? А вдруг сие означает, что пришел момент, который нельзя упускать? Он повернулся и наклонился к лежавшему на земле заму по АХЧ. – Вовсе нет, Модест Матвеевич, уверяю вас. С длинных волос на голую грудь Камноедова падали капли воды, подвинувшийся почти вплотную Жиан Жеромович холодил бедром бок, и глаза у великого престидижитатора были такие же влажные, как и он сам, и такие же близкие. – ...и мокрый. Хорошо! Пойду, – Модест оперся на локоть и грузно сел, – тоже искупнусь. Жиакомо отпрянул и опустил глаза. Только что он балансировал на самой тонкой грани между светской беседой и откровенностью. Он чувствовал это. Но невинность, неискушенность, которую Модест Матвеевич являл ему каждый раз, не замечая острых моментов, повергала Жиакомо в ступор. Что было бы лучше: находиться рядом и наслаждаться, чем дозволяет судьба, или добиться понимания и, вполне вероятно, быть проклятым навеки? Жиан Жеромович решил, что лучше уж остаться непонятым. С тоской созерцал он широкую спину спускающегося к воде Камноедова и повторял про себя: «Я вечно буду с вами рядом, Наказ всевышнего исполню, И, отравившись вашим ядом, я снова кубок им наполню…» Модест Матвеевич поплыл, рассекая волну подобно большому кораблю, шумно отфыркиваясь и охая, кода вода попадала ему в лицо. Великий престидижитатор грустно улыбнулся и лег на траву. Когда Модест Матвеевич накупался и вышел обсушиться, он не стал тревожить задремавшего Жиана Жеромовича, а сел рядом и смотрел на реку, пока мягкие сумерки не накрыли темным пологом противоположный берег. Вот Жиакомо вздохнул во сне, повернулся и нечаянно уткнулся лицом в бедро сидевшего рядом зама по хозяйственной части. – Разморило вас, – приветствовал его Модест. – О, простите, – смутился Жиакомо, отодвигаясь, – сам не заметил, как задремал. Уже стемнело, мы нарушили все сроки, – забеспокоился он. – Да ладно, один раз можно, – махнул рукой Модест Матвеевич, – чай, не дети, – и подмигнул великому магистру. Тот улыбнулся в ответ. – Ну, поплыли? – Камноедов поднялся. – Хорошо, – Жиакомо встал и начал собирать свои вещи. Они возвращались уже в темноте. Тихий плеск воды, мерный скрип уключин и крики птиц – все это Жиан впитывал без остатка, запоминая чудесный вечер и человека, чья фигура, словно вытесанная из камня, высилась перед его восхищенными глазами. *
Карбони & XSha: ~*~ Мы с Романом обернулись быстро и были встречены радостными оживленными возгласами наших друзей и бывшего великого инквизитора. – Модест? – с порога поинтересовался Рома. – Нейтрализован, – хищно усмехнулся Хунта, – и раньше ночи не появится, не будь я Кристобаль Хунта! А если нам или, вернее, моему другу очень повезет, Камноедова мы не увидим до завтрашнего утра! – Что значит довериться специалисту! – восхищенно прижал руки к груди Роман. – Так-то так, но Жиана Жеромовича жалко, – покачал головой сердобольный Володя. – Отнюдь! – категорически не согласился с предыдущим оратором бессердечный заведующий отделом Смысла Жизни. – Нам дается по делам нашим, и бойтесь собственных желаний, они имеют свойство сбываться! – Ну, в конце концов можно оставить Жиану Жеромовичу конфет… Витька, твой начальник любит шоколад? – Я люблю! – облизнулся Витька и проворно выхватил из моих рук плитку «Аленки». – А товарищ Жиакомо сладкое в рот не берет. – Я видел, как его Модест ирисками кормил. Зубодробительными, – сообщил Володя. – Ну, от Модеста он что угодно в рот возьмет, – хмыкнул Хунта. – Попробуй откажись, когда Камноедов угощает, – согласился Роман. Мы понимающе покивали, а Эдька почему-то покраснел и потупился. Кристобаль Хозевич оглядел его с явным интересом. – Что-то мы, господа младшие магистры, о пустом беседуем, не разлить ли нам? – улыбнулся он. – Эдуардо, вы позволите мне расположиться на вашей койке? – Конечно, садитесь, Кристобаль Хозевич, – кивнул Эдик и подвинулся. – Итак, дайте, я сверну горло первой жертве! – при виде запотевшей бутылки в цинике Витьке проснулся романтик. Или кадавр. Он разлил портвейн и засунул пустую бутылку под тумбочку. – Ну что ж, господа! Дам среди нас, увы – или скорее ура – нет, поэтому позвольте первый тост за науку, – поднял кружку Хунта. – Да, за науку! – мы чокнулись и выпили. Сделав глоток, Хунта скривился. – Ну, что же вы хотите, Кристобаль Хозевич, а ля гер ком а ля гер, – пожал плечами Роман. – Да, – вздохнул Хунта, – это вам не винтажный порто. Дайте-ка шоколаду, Витторио. Дальше пошло веселее – мы уговорили три бутылки на шестерых и неплохо себя чувствовали. Витька спрятал оставшиеся две бутылки под подушкой, но их участь была предрешена. Почкин собрался петь, но Роман предусмотрительно поставил гитару за шкаф, а сам сел таким образом, что Володе пришлось бы перелезать через его ноги, чтобы дотянуться до вожделенного инструмента, а тянуться нашему чемпиону по всем видам спорта было лень. Я расположился на тумбочке у Эдькиной койки. По левую руку от меня восседал Хунта, откинувшись на подушку, а рядом с ним Эдик увлеченно спорил с Корнеевым о том, находится истина в вине, или это только так кажется. – В вине много витаминов! – сообщил обществу подобревший Витька. – Витя, тебя послушать, так больше всего витаминов в водке, колбасе и тортах, – усмехнулся я. – А что? Разве я не прав? – возмутился Витька. – Но если ты считаешь иначе – жуй редиску и морковку, как учит нас великий Модест! – Ага, сразу видно, что он так раздобрел на одной капусте! Кристобаль Хозевич, а когда вы познакомились с Модестом Матвеевичем, он был такой же необъятный? – спросил Роман. – Видите ли, Романо, – по тонким губам великого престидижитатора змеилась улыбка, – никогда, ни разу в жизни я не испытывал желания обнять товарища Камноедова… да за кого вы меня принимаете? Роман захихикал и отрицательно потряс головой. – Более того, вы считаете, что у человека с тонким вкусом могут возникнуть такие желания? – продолжал глумиться бывший великий инквизитор. – Если же вас интересует техническая сторона вопроса, я рекомендую вам поводить вокруг Камноедова хоровод. С Вольдемаром и Алехандро. – А вы не ответили на Ромкин вопрос, – заржал Витька, – такой же? Или были времена, когда Модест Матвеевич стройностью фигуры мог посрамить нашего Эдьку? – Нет, Витторио, я не пылаю любовью к чужим младенцам, к тому же совсем нежного возраста. Может статься, и были такие времена, когда наш гигант мог соперничать в изяществе с теперешним Эдуардо, но познакомились мы уже со взрослым Камноедовым, когда в институт пришел Кербер… о, воистину черный был день! Он-то и привел Модеста. Но, господа, не могу не признать, что в нашем тогдашнем бардаке порядок Камноедов навел железный. – Скорее, каменный. Видишь, Эдька, нужно расспрашивать Демина, – рассмеялся Володя, – а он этого ох как не любит. – Мерзавец! – вспомнил завкадрами Хунта. – А знаете, – вдруг добавил он задумчиво, – когда нас с Жианом в восемьсот тринадцатом году судьба забросила в Париж, на бульварах видел я офицера, как две капли воды похожего на Модеста Матвеевича. Такого пуза он, признаться, не имел, да и лет прошло немало, может, я и ошибся. Да и как узнать, если, например, Жиан носил усы и бороду, а у меня был парик. Или нет? Не помню. – Вы были в Париже? – глаза Эдика вспыхнули. – Он красив? – Эдуардо, поверьте, любой город, в котором вы топчете мостовые бок о бок с предметом вашей страсти, прекрасен. Разумеется, без имен, господа, мы же достойные кабальеро. Тогда Париж пах цветущими каштанами и конским навозом, город был наводнен кавалерийскими бригадами, но я помню только аромат любви и бело-розовой пены на ветвях. – Потрясающе! – глаза Эдика горели. – Хотел бы я так! – Как романтично, – заплакал Почкин. Нашему другу была свойственна пьяная сентиментальность. – После вашего рассказа мне хочется влюбиться, – задумчиво поскреб подбородок Роман. – Держи себя в руках, – грубого Витьку рассказ не пронял, – и так уже половина поселка на тебе виснет, а половина от тебя шарахается. Мне немыслимо захотелось увидеть Стеллочку, услышать ее милый голос, но, увы, попытавшись принять вертикальное положение, я потерпел позорную неудачу. Портвейн оказался очень коварным напитком. – Я надеюсь, когда-нибудь со мной произойдет мой Париж, – упрямо качнул головой Эдик. – Не сомневайтесь, Эдуардо, вы полны достоинств, – улыбнулся ему Хунта. Уже замутненным вином взглядом я увидел, как Кристобаль Хозевич наклонился вперед и, видимо отыскивая себе точку опоры, нашел ее между оголившейся Эдиковой спиной и Эдиковыми же джинсами, просунув туда ладонь. Мой приятель, который до этого сидел, мечтательно подперев голову, моментально выпрямился, повернулся к Хунте и, глядя на того не совсем трезвыми голубыми глазами, понес какую-то околесицу. – Кристобаль Хозевич, при всем уважении к вам, участь Одихмантьева меня не прельщает, – прошептал он. Хунта еще больше наклонился к Эдику и поинтересовался: – Неужели вам совсем не интересно попробовать, Эдуардо? – Мои познания в этой сфере ограничиваются классической литературой, и мне вовсе не хочется переводить их из области теоретической в область практическую. Извините. – Что ж, – пожал плечами Хунта, – очень жаль, Эдуардо, очень жаль. Мне кажется, вам бы пошло. Затем, обращаясь ко всем остальным, Кристобаль Хозевич изрек: – Изучая смысл жизни, молодые люди, я пришел к заключению, что существование человека полно жесточайших разочарований, одним из которых, – Хунта прервался, подбирая слова, – является несовпадение ваших пристрастий и суровых реалий, которые вас окружают. Тут, друзья мои, вам придется сделать выбор, – он откинулся на кровать Эдика и закинул ноги на одеяло, – и самое прискорбное, что мечтания души не имеют смы… – на этой печальной ноте лекция великого магистра внезапно прервалась, потому что он заснул. – Саша, – взмолился мой друг, – что мне делать? – Избавиться от тела, – всхрапнул Витька и тоже отрубился. Я попытался дать Эдику необходимый совет, но с удивлением обнаружил, что язык меня не слушается. И глаза упрямо закрываются против моей воли. – Модест придет его искать, ха-ха, – веселился Роман, заваливаясь в ботинках на одеяло и душераздирающе зевая, – окно открыто, а спиртом все равно разит, или не... – он заснул, так и не завершив своей грандиозной мысли. – Володя, – голос Эдика дрогнул. – Хр-р-пш-с... – ответил Почкин. – Хр-р-р-р-пш-с... Наш друг огляделся, забрал свое полотенце, подумав, стянул с перекладины кровати мое, так как оно было чище Витькиного, а Ромкино в пределах видимости отсутствовало, и перебрался на пустовавшую койку. – Всем спокойной ночи, – голос его был грустен и тих.
Карбони & XSha: * Лодка качалась на волнах. Модест перешагнул за борт и, стоя по щиколотку в воде, протянул Жиакомо руку, чтобы помочь сойти на берег. Жиан Жеромович немного смутился, так как сам привык быть опорой и поддержкой, но в итоге принял руку с благодарностью. – Идите, я вас догоню, – сказал Модест Матвеевич, укладывая весла на дно. – Позвольте помочь, – попросил великий магистр, но Камноедов махнул рукой в сторону барака и произнес: – Спасибо, не надо. Я быстро. Жиакомо начал подниматься по склону, на полпути зам по АХЧ догнал его, и они пошли рядом. Окна барака были темны, магистры видели десятый сон. Жиан Жеромович остановился на крыльце и взялся за дверную ручку, но тут Камноедов произнес: – Жаль, что вы не курите. – Отчего же, Модест Матвеевич? – Ночь уж больно хороша, уходить не хочется, – зам по АХЧ втянул ароматный ночной воздух и посмотрел на небо. – Постояли бы еще. Сна ни в одном глазу. – Прекрасная идея, – улыбнулся Жиакомо. – Вы слышали миф о несчастной Кассиопее? – Он указал на созвездие в виде перевернутой буквы «М». – Мифов не знаю, но карта звездного неба известна мне неплохо. Ходил на судах флота российского, там без этого никак, – пожал плечами Модест. – Что там с ней приключилось? После паузы, во время которой Жиан Жеромович, запрокинув голову, разглядывал млечный путь, он шепотом сказал: – Однажды, превознеся свою несравненную красоту, царица Кассиопея поплатилась за это и своею свободой, и свободой своей дочери Андромеды. Есть легенда о том, что там, – он еще раз взмахнул рукой в сторону созвездия, – она кружится, навсегда прикованная к собственному трону. – Женщины, – горько вздохнул Камноедов, – не понимаю их, честное слово. Глаза Жиана засверкали не хуже самых ярких звезд; пришлось приложить серьезное усилие, дабы не обнаружить радость перед собеседником. – Раз вы изволили заметить, скажу, что женщины представляются мне существами загадочными и мятущимися, в отличие от мужчин, в коих я нахожу более гармонии. – В мужиках-то гармония? – хмыкнул Модест. – Отчего нет? – Жиакомо мягким жестом отвел волосы от лица. – Какие этому препятствия? – Для вас уж точно никаких, вы человек организованный культурно, – вздохнул Камноедов, окинув взглядом великого престидижитатора. – Про себя не скажу. – Я скажу, – твердо заявил Жиан, – не встречал еще человека гармоничнее вас, Модест Матвеевич. В тишине слышно было, как под крыльцом поет сверчок, да далеко внизу, у реки, кричит какая-то ночная птица. – Ну… – смутился Модест Матвеевич. – Это вы загнули. Давайте спать идти, перед товарищами неудобно, нарушаем. Жиакомо вздохнул: – Как скажете, любезный Модест Матвеевич. Впрочем, забыться Жиану Жеромовичу так и не удалось. Он вертелся в кровати, но всякий раз снова и снова поворачивался в сторону зама по хозяйственной части, который заснул, лишь голова коснулась подушки. Жиакомо смотрел на то, как поднимается и опускается грудь под тонким одеялом, разглядывал белеющие в темноте круглые плечи и руку, которую Модест подложил под голову. Наконец, не выдержав, он встал и, захватив полотенце, вышел из комнаты. В душевую он буквально вбежал. Задвинул щеколду. Открыл кран. Но вода не шла. Он постучал по трубе. Где-то далеко над головой утробно булькнуло. Жиан в отчаянии попытался пустить воду заклинанием, но магия, и так слишком слабая, была бессильна против решения совхозной администрации экономить ночью ресурсы. Он прислонился к холодной стене, но напряжение, которое натянутой тетивой звенело у него в паху, никуда не исчезало. И тогда Жиан Жеромович, тихо застонав, опустил руку и сжал ладонь на члене. Он вернулся в спальню через четверть часа, руки замерзли – пришлось намочить полотенце под колонкой во дворе, но это не беспокоило великого магистра. Жиакомо старался пройти к кровати как можно тише, но замер посередине комнаты, отмечая, как беспокойно спит сейчас Модест Матвеевич – тот часто дышал, рот его был приоткрыт, а рука судорожно сжимала одеяло. – Шшш, – прошептал великий престидижитатор, проводя рукой в воздухе над головой Модеста Матвеевича. Лицо зама по АХЧ расслабилось, он облегченно вздохнул и отвернулся к стене.
Карбони & XSha: И снился Модесту Матвеевичу сон. Что лежит он на берегу Окуня, солнце жарит лицо и даже сквозь закрытые веки слепит золотыми лучами. Хочется Модесту Матвеевичу прохлады, но даже двинуться лень. И нежится он в мареве горячего воздуха, словно бы парит над землей. И тут слышит он шорох, открывает один глаз и видит, как от реки к нему на берег выходит товарищ Жиакомо, мокрый весь – только что искупался. Садится рядом, прислоняясь прохладной ногой к нагретому боку, и так освежает Модеста эта прохлада, что хочется всему прижаться к влажной и студеной коже. Надо бы пойти в реку, но уж больно хорошо лежится Модесту Матвеевичу на мягкой траве. И тогда поднимает Модест руку и прислоняет ее к мокрой спине заведующего отделом Универсальных Превращений. А тот, это дело почувствовав, оборачивается и смотрит глаза в глаза долго и пристально. И похож взгляд цветом на растаявший шоколад или, быть может, на армянский коньяк, Модест Матвеевич еще не решил. И пока размышляет он над сим, наклоняется товарищ Жиакомо ниже, капают с его волос обжигающе ледяные капли прямо на грудь – и каждый раз словно острая иголка входит в сердце, и заходится оно частыми ударами. То ли от холода, то ли от чего еще. Но заставляет блажь сия бежать мурашки по рукам и ногам, а в животе дрожь поселяется, давно Модестом забытая. А взгляд все глубже и глубже увлекает, и оторваться от него сил нету. Только бы дышать не забывалось, да дыхание перехватывает – хочется больше воздуха набрать, но давит сверху что-то мягкое и нежное, обволакивает и гладит. И не видно уже вокруг ничего, кроме этих глаз, зовущих и искрящихся, и открывает Модест рот, чтобы вздохнуть, но тут опускается ниже Жиан Жеромович и устами своими к губам Модестовым прижимается. Надо бы крикнуть «С ума вы сошли, товарищ Жиакомо!», но нет – рот целующий так сладок, губы так нежны, а вкус так приятен, что кажется – не поцелуй это вовсе, а ириска, какие, грешным делом, любит очень Модест Матвеевич, но не признается никому. И мнится Модесту, словно не целуется, а воду ключевую большими глотками пьет и насытиться не может, а то вдруг снова чувствует ласку на губах своих, и язык чужой трепетный нежит его, проводит внутри невесомо, и чувство такое, словно по всему телу ток бежит. Вздыхает Модест полной грудью, а Жиан Жеромович не отступается, нежностью рот пленяет, медовой усладой зовет, завлекает, прерывается на секунду и снова лобзает, губы обжигая. И боится Модест, что устами сахарными тот сейчас всю душу выпьет. Охает Модест Матвеевич, руку поднимает; в волосы мягкие запустил пальцы и хочет отодвинуть чужую голову от себя, но не хватает ему на то воли, а, наоборот – к себе притягивает, еще сильнее прижимает, сам целует. Чувствует, что сила поднимается, что хочет он уже и большего, да только не знает, как ему дальше быть. Но вот вдруг все исчезло, ветерок подул, и снова один он лежит у реки, только волны тихо шепчутся «шшшш» и на берег песчаный легонько накатывают. Оставшееся время провел Камноедов плохо – считал овец, нервничал, но потом снова открывал глаза и смотрел на товарища Жиакомо. Тот спал с легкой улыбкой на губах, и вдруг Модест Матвеевич почувствовал, что боится – а вдруг товарищу Жиакомо сейчас тоже снится такая вот белиберда? Что же теперь? Прекратить надо эти безобразия, да вот только как – не имеет он никакого понятия. Проснулся Модест Матвеевич раньше всех. Рассветные лучи только-только тронули небо. Нежным холодным светом они просачивались сквозь задернутые занавески; где-то совсем рядом разливался соловей. Модест перевел взгляд на тихо спящего заведующего отделом Универсальных Превращений. Тот лежал, закинув руку за голову, и лицо его было безмятежно. Этот крепкий и спокойный сон ни с того ни с сего начал раздражать Камноедова, ведь сам он промучился всю ночь невозможными видениями и забылся лишь на час уже под утро. Герой же возмутительных и нарушающих все порядки грез спал сейчас перед Модестом Матвеевичем тихо и кротко, и можно было подумать, что это не он во сне оплетал шелковистыми прядями, не он сладко… «Так! – подумал Модест Матвеевич. – Хватит!» Он встал и открыл окно. Хунта пробурчал во сне что-то по-испански и спрятал голову под одеялом. Камноедов взял полотенце и пошел к умывальникам. – Доброе утро, Модест Матвеевич, – раздался за спиной зама по АХЧ возмутительно счастливый голос, – как вам спалось? – Отвратительно, – огрызнулся Модест. – Нарушили вчера? Что-то потухло в сияющих глазах великого магистра, он отступил на шаг и отвернулся к умывальнику. – Больше я вам на уступки не пойду, – рявкнул грозный Модест и тяжело прошагал мимо придавленного несправедливыми обвинениями Жиана. Жиакомо растерянно раскрыл бритву, поднес к подбородку, понял, что руки ходят ходуном, сложил лезвие, плеснул на горящие щеки ледяной воды и выбежал из умывальника, забыв завернуть кран. За завтраком ситуация ухудшилась. Модест мертво молчал, вперив глаза в тарелку, и на ленивые подначки Кристобаля Хозевича не отвечал. Впрочем, бывший великий инквизитор говорил мало, ибо находился в легкой похмельной дымке, чем напоминал сидящих за соседним столиком младших магистров, из которых только Володя и Витька чувствовали себя великолепно. – Ну? – неожиданно изрек Модест. – На поле такими же полудохлыми мухами ползать будете? – Все отлично, Модест Матвеевич! – бодро отрапортовал Почкин. – К свершению трудовых подвигов готов. – Я не про вас. Я про некоторых. Несознательных, – добавил Камноедов и походя размазал взглядом посеревшего от непонимания ситуации Жиана. – Жду всех в автобусе. Протискиваясь на свое место, Жиан Жеромович робко улыбнулся разгневанному соседу, но, получив очередной ушат ледяного презрения, сжался и отвернулся к окну. – Все на месте? Леша, едем. – Романа нет и Сашки, – сказал Корнеев. – Сами пусть добираются, – прорычал Модест. – Камноедов, да прекратите резонерствовать, и так паршиво, – скривился Хунта. – Алехандро и Романо попросили занести на кухню два сломанных стола, вот они идут. – Я бы попросил вас не выражаться! – взревел Модест. – Трогайте, водитель! – Леша, две минуты! – взвился Хунта. Леша высунул голову в салон и недовольно пробурчал: – Ну, так что, граждане? Едем или не едем? – Едем! Стоять! – одновременно выкрикнули Камноедов и Хунта. * В сей драматический момент мы как раз залезали в автобус, и водитель завел мотор. – Где вас носит? – бросил нам Модест. – Отлыниваете? – Вовсе нет, – обиделся Ромка. – Товарищ Камноедов изволили не с той ноги встать, – объяснил Хунта. Зам по АХЧ хлопнул ладонью по колену, да так звонко, что было больше похоже на выстрел. – Хватит! – крикнул он на весь автобус. – Саботаж! Пока здесь все под мою ответственность! Пили? – он посмотрел на Хунту, перевел взгляд на нас: – Пили, я вас спрашиваю?! – Мы здесь все взрослые люди, по крайней мере, мне так казалось до последнего момента, – очень тихо сказал Хунта. Когда он так шептал, мне делалось не по себе. – Также, если не ошибаюсь, здесь не тюрьма и не монастырь. И я не потерплю ни допросов, ни выволочек. Я доступно выражаюсь? – Товарищ Хунта! Соблюдайте правила социалистического общежития! Спиртное запрещено, приходить положено вовремя! Хунта медленно поднялся со своего места. Вышло особенно угрожающе, так как автобус трясло, и Кристобаль Хозевич покачивался, как кобра перед броском. – Еще одно замечание, Камноедов, и я познакомлю ваше горло со своим стилетом. И тут встал Модест. Я съежился и краем глаза увидел, как Роман пытается слиться с сиденьем, а Эдик с его тонкой душевной организацией практически близок к полной моральной дезориентации. – Здесь вам не тут! Вякните мне еще! В пол вобью вместе с вашим стилетом и прочей контрибуцией! – заорал Модест таким жутким голосом, что волосы на голове Хунты затрепыхались. И тут великий магистр расхохотался – до слез, едва не выпав из раскрытых дверей автобуса; он почти рыдал, бил себя по коленям и никак не мог остановиться. Следом заржал Володя, которого вообще рассмешить было проще простого. – Я не могу! – выл Хунта. – Контрибуции! Браво, ну вы, Модест, как скажете… Жиан, дай платок, – легко перегнувшись через остолбеневшего Модеста, он выхватил из протянутой руки Жиакомо кружевной квадратик: – Умираю, сил нет! Спасибо, насмешил. Модест Матвеевич смешался и невольно повернул голову в сторону соседа. Жиан Жеромович уткнулся в окно, пытаясь сдержать улыбку. – Модест Матвеевич, а что вы бросаетесь несправедливыми упреками? – вдруг нахально спросил Витька. – У вас есть доказательства? Вы же вчера явились в первом часу ночи, я как раз вставал отлить, – он благоразумно умолчал о том, как перетаскивал в соседнюю комнату спящего мертвецким сном бывшего великого инквизитора. – Виктор, следите за речью! – вспыхнул великий престидижитатор. – И на крыльце стояли с Жианом Жеромовичем. Звездами любовались. – Корнеев, – прохрипел Модест, – вы... вы... – Чего я? Наши все спали. – Да, Модест, а вы романтик! Что, не спалось после прогулки? Соловьи, звезды… всё-всё, не начинайте, мир! Леша, поехали, – скомандовал Хунта и подмигнул ухмыляющемуся Витьке. – Я... – начал Модест, но осекся и плюхнулся на свое место. Жиан поморщился и осторожно вытащил руку из-под массивного седалища зама по хозяйственной части. – Что значит воспитание, – шепнул мне Роман, – я бы взвыл и долго тряс, а он даже не подул. Автобус дернулся и покатил к полю.
Карбони & XSha: продолжение следует
Крокодяка: Карбони & XSha пишет: Корнеев! А вы зачем трогаете товарища магистра? Руки мыли? Карбони & XSha пишет: – Здесь Днепра нет, – внимательно осмотрел товарища Жиакомо Модест, – Окунь есть. Он – там. А до Днепра вам месяц идти, да и не в этом направлении. Вы на восток идете. Модест великолепен... Не, авторы, я вас люблю. Это надо ж такую прелесть сотворить! =)
Карбони & XSha: Крокодяка Спасибо большое!!! Мы даже блоху, благодаря вашему отзыву отловили))))
Meggy Brik: потрясающе! я хоть саму книгу и не читала, но после вашего шедевра подсела )) читаю паралельно ) Герои просто не передаваемые, юмор искрометный. Читая в метро пугаю всех своими гы-гы и га-га. Конфузит вместе с Эдиком Авторы вы...я... Только вот никак не вяжеться Модест и Жакомо и жалко Хунту )) но чувствуется скорого глыба растает и будет великому магистру счастье )) да и товарищ инквизитор один не останеться
Shippo: Карбони & XSha пишет: В пол вобью вместе с вашим стилетом и прочей контрибуцией! – заорал Модест таким жутким голосом, что волосы на голове Хунты затрепыхались. Я не могу....Я умираааю от смеха!!!! Суперрррр!!! Однако хоть какой-то сдвиг...но честное слово - не мучте Жиана и Модеста!!!! Уже больно за ними наблюдать!! :) Я рада за Эдика! Не поддался!!! Эх, сижу на работе, жарко - а тут такое классное описание речки...аж завидки берут!!! Жду дальше с нетерпением!!!!
Катриона: Карбони & XSha Это неописуемо хорошо. Спасибо вам огромное.
Алита: Авторы, спасибо!!!
Arianrod: Карбони & XSha Огромное спасибо - и за предыдщуие два продолжения, и за это. Некоторые выражения, действительно, стоит знанести в цитатник. Настроение каждый раз поднимается до экстремально хорошего)) Но да, Хунту жалко. Кербера бы ему, что ли, в самом деле, если остальные такие безнадежный натуралы(( А что? Хотя... Хунта с Кребером в Соловецких зорях - это конец Соловецким Зорям. И всему остальному(( Жду проды!
Regis: Карбони & XSha Спасибо!!!
Ася: Карбони, *прикрывая голову каской*, знаю, что обращаюсь не по тему, но все-таки задам вопрос - в будущем Вы планируете вернуться к эпопее про СС/РЛ и их дети (где-то в далеке ГП/ДМ)?
menthol_blond: Мммм... ох... довольное мурчание кадавра, удовлетворенного духовно... Вопрос товарищам по литературно-хозяйственной части: а текст уже целиком дописан? а его много? а сколько от этого "много" составляют выложенные эпизоды? потому как хочется знать, сколько дней будет длиться этот кайф
Карбони & XSha: Meggy Brik пишет: потрясающе! я хоть саму книгу и не читала, но после вашего шедевра подсела )) читаю паралельно ) О, мы подсаживаем читателей на классику!!! Спасибо за отзыв!!! ----- Shippo Ах! Как приятно! Словами не передать!!! ---- Катриона спасибо, что читаете!!! ---- Алита читателю тоже спасибо ;-)))) ---- Arianrod пишет: Но да, Хунту жалко. Кербера бы ему, что ли, в самом деле, если остальные такие безнадежный натуралы(( Arianrod Хунта сам кого хочешь пожалеет ;-)))) Но нам приятно, что вы так за него переживаете. Мы его любим :)))) ----- Regis и вам спасибо!)) ----- Ася вопрос скорее для Личного Сообщения, но в любом случае сейчас Карбони не может ответить на этот вопрос т.к. увлечена этим проектом. ------ menthol_blond Текст еще в работе . Еще несколько дней кайфа мы обещаем :))))
adeleda: Карбони & XSha Еще несколько дней кайфа мы обещаем! А знаете какой кайф будет если вы будете выкладывать по 2-3 продолжения в день! Я обожаю бр. Стругацких, считала это святым бояллась читать мол опозорите святое! А нет! Это классная весчь!
Карбони & XSha: adeleda пишет: А знаете какой кайф будет если вы будете выкладывать по 2-3 продолжения в день! adeleda смотрите! А то ведь мы так и поступим! Но что-то подсказывает нам, что это не метод
Алита: adeleda пишет: А знаете какой кайф будет если вы будете выкладывать по 2-3 продолжения в день! Отличная идея! Карбони & XSha пишет: Но что-то подсказывает нам, что это не метод Очень даже метод! Но если так нельзя, тогда пусть один раз в день, но каждый день, и кусок большой-пребольшой! Пожалуйста!
Arianrod: Алита Да ладно, лучше уж растянуть удовольствие)) Тем более, каждый кусочек можно ещё перечитать... раз... второй... Стараясь не обращать внимание на то, как зверски хочется проды...
adeleda: Arianrod моя не мазохист! моя Продолжения хочет! А Насчет растянуть пусть авторы лучше придумывают новые сюжеты по столь интересному фендому. Вообще бр. стругацкие по сути необъятное поле фандомов и не только ПНвС. Один пикник на обочине чего стоит.
Валет: Прошу извинений, что не оставил отзыв на очередную часть вашего замечательного творчества раньше - просто не мог( институт, что б ему пусто было...). Вы великолепны как всегда! Модест - это что-то! Жиакомо очень жалко...вот уж воистину танталовы муки! Круг тех, кого можно сослэшить с Хунтой медленно сужается - это радует, а главное дает пищу для работы мозга! Отдельный респект авторам за сохранение духа канона (бр. Стругацкие всегда были одними из моих любимых писателей )
Алита: Arianrod пишет: Да ладно, лучше уж растянуть удовольствие)) Тем более, каждый кусочек можно ещё перечитать... раз... второй... Стараясь не обращать внимание на то, как зверски хочется проды... Да я уже по три раза перечитала! Но за отсутствием проды, совет Ваш очень мудрый, спасибо! adeleda пишет: А Насчет растянуть пусть авторы лучше придумывают новые сюжеты по столь интересному фендому Вот-вот!
Arianrod: adeleda Моя тоже не мазохист)) Но как-то жить дальше то надо(( ( в смысле без продолжения) А про Пикник - я только за фики, но какой там может пейринг? Гуталин/Нунан?) Шухарт/Стервятник? Или Шухарт/Арчи? Никакого романса, один ангст с БДСМом. Грустно будет... Лучше по Обитаемому острову) Валет Валет пишет: Круг тех, кого можно сослэшить с Хунтой медленно сужается - это радует, а главное дает пищу для работы мозга Давайте организуем движение в поддержку бывших Великих Инквизиторов) Алита Алита пишет: Да я уже по три раза перечитала! Я сама скоро буду знать этот фик наизусть..."скорбно"
yisandra: Очень рада видеть новый кусочек, который еще не читала (но уже утащила), потому что всё прочее перечитала уже раз пять, наверное, и даже лицезрела прелестные сны соответствующего содержания.
Алита: Arianrod пишет: Лучше по Обитаемому острову) Гай/ Максим? Уже вечер...*грустно* А обновления так и нет...
Луна: Карбони & XSha Ох, сколько новых кусочков сразу, знаете, я рада, что не могла добраться несколько дней до форума, теперь сижу и поедаю глазами огромное продолжение, в котором действие разворачивается, как... как бутон цветка, простите за избитое сравнение! Прекрасный, прекраснодушный, я бы сказала, Жиан, ММ, у которого великий престидижитатор и неформальная сельская атмосфера вытаскивают на поверхность лучшие качества, погребённые было под канцелярщиной, а Хунта - оооо, Хунта просто неподражаем, а его поочерёдные кавалерийские вылазки к молодняку! Грубый Корнеев, трогательно дрессирующий пескарика достоен своего учителя Люблю вас, дорогие авторы, и жду продолжения!
Валет: Arianrod пишет: Давайте организуем движение в поддержку бывших Великих Инквизиторов) Qui! Я за! Поможем несчастному Кристо обрести счастье ! Только вот как будем это счастье искать? Проведем конкурсный отбор?
Луна: Валет Кхм... Не надо, я и так уже проспорила Эйде драббл, и всё из-за инквизиторской блиц-любвеобильности)))))
полная версия страницы